– Теперь ложись. Можешь отвернуться. Руки положи так, чтобы браслеты касались друг друга и касались камня на груди.
Поверх ее скрещенных рук опустилась тяжелая ладонь, кажется, тоже с камнем под пальцами.
Пришлось приложить усилие, чтобы не отвернуться. Но маг смотрел не на нее. Куда-то в пространство далеко за стенами крохотной пещерки-кельи.
– Будет больно. – Сказал он тихо. – Кричи. Никто не услышит, мы далеко от лагеря.
Она вспомнила про двоих грифонов, которые ее сюда привели, и осторожно себе пообещала ни за что не кричать…
– …попробуешь пискнуть, будет хуже, – говорил, хитро щурясь, дядюшка Тедор. – Понял ли, химера тебя…
Марик молча кивнул. Он ничего не мог сделать: дядюшка и другие родственники, недавно перебравшиеся в Водопадный из Старицы, были в своем праве. Но мальчишка точно знал – однажды наступит день, когда он сбежит от них. Сбежит отсюда.
Водопадный уже несколько кругов как перестал быть домом, он стал тюрьмой. Страшной, холодной, пустой, в которой были только унижения и боль.
Криосы ложились на кожу ровно туда, где уже наболели черные отметины от предыдущих операций. Дядюшка, неприятно кривя рот, обстоятельно и медленно разматывал кожаные ленты, так, чтобы мальчик видел и боялся. Мар смотрел во все глаза и старательно сдерживал дыхание, чтобы никто не подумал, что ему и в самом деле страшно.
Ленты нужны, чтобы надежней зафиксировать тело на деревянной лавке.
Чтобы это тело потом не дергалось, а тот, кому достанется его магия, не разорвал контакт раньше времени.
Ленты нужны, чтобы превратить человека… или полудракона, или даже свободного дракона из человека – в жертву. Бессмысленный кусок плоти, восполняемый ресурс.
В каком-то смысле Вальдемар Шторм из Водопадного чертога и сейчас продолжал числить себя таким ресурсом…
– Подождите, – сказала вдруг быстро девчонка, слегка трепыхнувшись у него под рукой. Смешной желтоволосый куренок со слишком светлой для жителей циркусов кожей. – Подождите.
Внезапно прерванная тишина вырвала Мара из неприятных воспоминаний, и это было нехорошо. Ресурс не должен разговаривать! Ресурс должен просто выполнить свою задачу и потом не возвращаться, как призрак запоздавшего раскаяния.
– Что? – спросил он сухо.
– Нет. Ничего.
Закрыла глаза и все-таки отвернулась. Ну что же. Так легче. Всего лишь работа, Мар. Ради нее тебя Константин Скальдский нанял, именно из-за этого ты и болтаешься всю весну с летучим отрядом, выслеживая стаи химер на равнинах и уничтожая их гнезда. Очень нужная работа. Только иногда похожая на очень нужную работу палача или какого-нибудь шимского жреца-колдуна с жертвенным ножом.
Магию, живую силу человеческого духа, или что это было на самом деле, можно было бы направить в один из многочисленных артефактов, опустошенных за время последнего рейда. Но в этом случае потери были бы недопустимо велики – четверть отъятого, а то и больше. А девчонка честно предупредила, что без потенциала. Значит, забирать придется себе, на живую, это не даст отстраниться и наблюдать за происходящим со стороны.
Плохо будет не только «донору». Правда, Мар это почувствует несколько позже.
Он поймал себя на том, что откладывает и откладывает действие, и чуть сжав пальцы на тонких запястьях девчонки, осторожно, медленно, потянулся к криосу, ощущая собственную магию сильнее, чем ток крови в правой руке.
Зрение перестроилось, перекрашивая пещерку во все оттенки зеленого и красного. Тепло. Холод. Жизнь. Смерть.
Сначала – разбудить камень. Он «присосется» к жизненным каналам силы девочки и сломает защиту. Мару казалось, что он эту самую защиту ломает голыми пальцами – как стекло или лед.
Поток ее магии, действительно несильный, оказался мучительно знакомым и приятным – как запах луговых цветов, ветер, овевающий лицо теплыми порывами, прозрачная вода лесного озера и теплый песок под ногами. Как паутинка на ветру, или догорающий костер над самой водой: искры в небо, к звездам…
Каждую – поймать и сохранить. И не умчаться туда, в это ее прозрачное звонкое лето, в юность, заманчиво-незнакомую, трогательно-доверчивый чужой мир…