Вторая ошибка — и я хочу, чтобы о ней тоже знала Система — заключалась в том, что женщины звездолета, подобно женщинам Системы, не хотели иметь детей естественным, непосредственным образом. Лишь твоя мать оказалась разумным исключением. Иначе уже через несколько часов это замечательное творение разума превратилось бы в мертвый астероид, и Система никогда не узнала бы о результатах экспедиции.
— Через несколько часов?.. Что ты говоришь, дорогой! Тебе нужно просто отдохнуть…
— Нет, Этана, я знаю, что говорю. Иначе не позвал бы вас с дочкой в столь поздний час. Слушай внимательно, что я тебе скажу. Я уже дал Киберу приказ ввести тебя в ранг командира корабля. Датчик командира надо вживить до истечения этих суток…
— Но, дорогой…
— Не перебивай, Этана, время дорого. Итак, о датчике ты не забудешь. Теперь главное: сейчас корабль выведен на самую оптимальную орбиту вокруг планеты, при необходимости Кибер внесет нужные поправки. Защитное поле на максимуме. Все системы приведены в состояние наинизших энергетических уровней. Я уже исследовал физико-химические параметры атмосферы планеты. Они практически такие же, как два миллиона лет назад. Я специально пользуюсь местным исчислением времени, оно теперь ляжет в основу всех расчетов.
Так вот, в нынешней атмосфере лишь чуть меньше углекислоты и больше свободного кислорода, — это естественно. Но я не успел установить наличие или отсутствие разумной жизни. Для этого нужно вывести на более низкие орбиты спутники-ретрансляторы. Этим придется заняться тебе. И последний совет, даже приказ — если на планете не окажется разумных веществ — сажай корабль на планету. Там в спокойной обстановке проведешь все наблюдения, выяснишь по возможности судьбу нашей первой экспедиции, рассчитаешь с Кибером обратный маршрут к Системе. Если же обнаружишь разумную жизнь, то независимо от высоты цивилизации и ее происхождения — ни в коем случае не уходить с орбиты! Только наблюдать. Никаких контактов с цивилизацией. Спуск на планету в челночке лишь в исключительных случаях со всеми правилами предосторожности. Ну, а дальше я полагаюсь на твой ум. И самое главное — береги ее! Вы с ней должны вернуться в Систему. Дай мне взглянуть на нее в последний раз.
— Она спит… — мать осторожно передала девочку командиру.
— Бедная крошка! — он взял ее на руки, прижался лицом к маленькому тельцу, потом передал дочь обратно матери и отвалился в кресле.
— Всё… Прощайте… родные… — он закрыл глаза. Этана опустилась на колени и прильнула к его ногам.
Тысячи огоньков все так же мигали, струились, перескакивали с места на место по бесчисленным панелям и приборам. Гулко отсчитывал ровные промежутки времени бесстрастный метроном. Медленно, очень медленно поворачивался на экране диск чужой планеты…
Максим осторожно перевел дыхание. Жгучий комок подкатил к горлу. Но все уже исчезло. Секунда полной темноты — и снова вспыхнул матовый фонарик, осветив пустой зал иллюзионория.
К удивлению Максима, они с Мионой сидели на прежних местах, в креслах с зажимами. Только лицо Мионы было чуть бледнее обычного, да крупная слеза катилась по щеке, скупо поблескивая в полутьме.
— Вот так мы прибыли на Землю, — сказала она вполголоса, словно самой себе, — и остались одни с Этаной. Обе мы, как видите, родились здесь, на корабле, и знаем о Системе лишь по фильмам, вроде этого. Стоит ли говорить, как трудно, как неизмеримо тяжело было Этане в первые месяцы и годы? Но надо было жить, надо было растить меня, вести наблюдения за планетой.
К Земле были посланы спутники-ретрансляторы, на поверхность планеты спущены различные автоматы, тщательно замаскированные под затих птиц, рыб, насекомых.
Наблюдения велись и в море, и на суше, и в лесах, и в городах. И весь этот гигантский поток информации молниеносно перерабатывался Кибером, который выдавал Этане лишь самые важные, самые необходимые обобщения. Скоро она узнала, что на Земле существует довольно высокая цивилизация похожих на нас людей, и естественно было предположить, что это потомки наших астронавтов, оставшихся здесь, как вы слышали, два миллиона лет назад. Этана очень надеялась на это. Но что ожидало её!
Свет снова погас, и через мгновенье они оказались в знакомом Центре дальней связи. В кресле перед экраном сидела Этана. Максим и Миона расположились в сторонке, за ее спиной. Этана передвинула рычажок на пульте. Экран осветился. И картины Земли, далекой и близкой, поплыли перед их глазами.
Вот потянулись горы — крутые, неприступные, с шапками снегов, голубыми языками ледников, шумными ручьями, бегущими вниз, в долины. Потом пошли равнины — мягкие, чуть всхолмленные, с широкими спокойными реками, тенистыми лесами, бескрайними полями и лугами, где целые стада сытых, чистых, лениво жующих коров и овец медленно двигались по колено в траве к белеющим вдали фермам.
А вот и сами фермы — с красивыми коттеджами, добротными помещениями для скота, складами с зерном, обширными, тщательно ухоженными плантациями и садами.
И снова — поля; луга, дороги, прямые, как стрела, широкие, ровные. Вихрем мчатся по ним машины изящных стремительных форм, ласкающих глаз расцветок. И люди в них — красивые, изысканно одетые, с беззаботными улыбками на лицах. Но…
Что это, там вдали, у обочины дороги? Большая толпа грязных, изможденных людей медленно бредет под жгучим солнцем. Вот они остановились, свернули с дороги и, рассыпавшись по плантации, начали обирать пушистые белоснежные комочки хлопка. Едкий пот на лицах дряхлых стариков. Едкий пот на голых, остро выпирающих лопатках юных женщин, почти девочек. А чуть поодаль стоит и дымит сигарой молодой упитанный мужчина. Он не работает. Он заставляет работать.
Лицо Этаны хмурится. Она нервно вздыхает. А Максиму стыдно. Мучительно стыдно за свою планету, за человечество, за этого трутня, который, так же, как и все земляне, носит гордое звание — Человек Разумный.
Но вот на экране город — величественная панорама сверкающих стеклом и металлом небоскребов, блеск и роскошь фешенебельных кварталов, горы булок, фруктов, колбас, сладостей в зеркальных витринах, целые вороха одежды, обуви, посуды, бытовой техники на прилавках магазинов. И — стайка детишек, худых, бледных, нездоровых, усердно роющихся в мусорных ящиках и жадно поедающих какие-то отбросы.
У Максима становится сухо во рту. Он боится взглянуть на Этану. Но она уже сместила следящую систему звездолета куда-то за город. Теперь на экране целый квартал нарядных домиков. Перед ними великолепные лужайки с цветниками, искусственными бассейнами, дорожками, посыпанными песком.
Из одного домика выходит молодой, элегантно одетый мужчина. С ним красивая женщина, по-видимому, жена, и две девочки, свежие, румяные, в одинаковых голубых платьях с белыми бантами. Мужчина идет к автомобилю и, поцеловав жену и дочерей, садится в машину. Жена улыбается. Девочки машут руками. Машина срывается с места и мчится по автостраде. Затем сворачивает на узкую проселочную дорогу.
Еще несколько минут, и автомобиль останавливается у небольшой группы приземистых строений. Здесь долго проверяют документы. Наконец мужчина выходит из машины и направляется к одному из строений. Войдя внутрь, он облачается в белый халат, вешает на шею полумаску и входит в лифт.
Лифт несет его глубоко под землю. Тут длинные коридоры, белые керамические стены, трубы, провода, плотно закрытые двери, над которыми тревожно мигают красные лампочки.
Мужчина натягивает полумаску на лицо и открывает одну из дверей. За ней обширное помещение, сплошь заставленное приборами, вытяжными шкафами, термостатами. В лаборатории еще двое в таких же халатах и полумасках. Мужчина здоровается с ними и, открыв журнал наблюдений, придвигает к себе микроскоп.
Вдруг дверь открывается, и входит четвертый. На нем тоже халат и полумаска. Но под халатом виден военный мундир. Трое работавших встают. Четвертый нетерпеливо машет рукой:
— Доброе утро, господа. Что нового?
Только что приехавший подходит к военному:
— Есть хорошие новости, шеф. Культура вибриона холеры прошла последние испытания. Техника воспроизводства отработана полностью. Можно запускать в серию.
— Опять холера! — военный не скрывает неудовольствия. — Что в ней проку? Мои агенты в порядке эксперимента завезли ваш хваленый эмбрион в три города известной державы. И что вы думаете? Через два месяца все три очага болезни были локализованы и практически ликвидированы. Вот вам и культура эмбриона! Глупая трата денег. Нам надо не это. Нам нужны возбудители таких болезней, каких не знает человечество, против которых нет никаких средств, с которыми не справится никакая медицина.
— Но, шеф…
— Знаю, что вы хотите сказать. Но это лишь подтверждает ограниченную способность мыслить, господин профессор. Надо искать! Искать всюду! Искать не только в настоящем, но и в прошлом!
— Как в прошлом?
— А вот так! Известно ли вам, что древние гробокопатели, расхитители египетских пирамид часто умирали от страшной, никому не известной болезни?
— Что-то такое я читал.
— А вам надо знать об этом не «что-то такое». Мы располагаем сведениями, что год назад точно такой болезнью заболел французский археолог, производивший раскопки в Египте. Медицина была бессильна спасти его. Возбудителем болезни оказался з-э… вирус-глистоплазмодис…
— Гистоплазмозис, — осторожно поправил профессор.
— Плазмозис так плазмозис! — раздраженно отмахнулся военный. — Какое это имеет значение? Важно, что против него нет никаких лекарств. И стопроцентный смертельный исход! Вот что нам нужно. А не эмбрион холеры или какой-нибудь чумы. Деньги, которые вы получаете, надо отрабатывать честно.