Вы, несомненно, понимаете, что человека отличает от животного многое. Жаль, что ваши ученые — биологи и психологи — мало уделяют этому внимания. Между тем, одно из главных отличий заключается в том, что любой человек, любое разумное существо живет не столько настоящим, сколько будущим. Даже если он уже в годах, даже достигнув определенного положения, даже имея все, что хотелось бы иметь от жизни.
Именно эта забота о будущем, эта ответственность за будущее, заставляет человека до конца дней совершенствовать свои знания и умения, свою внешность, свой интеллект. Это, если хотите, один из существеннейших факторов поступательного движения общества. Достаточно, чтобы значительная часть граждан стала жить лишь сегодняшним днем, и общество будет обречено на деградацию.
И вот этот-то опасный симптом оказался доминирующим в психике хулиганствующей молодежи. Не дурное образование и воспитание, хотя и то и другое оставляет желать много лучшего, не грубость и жестокость, хотя всего этого у них больше, чем достаточно, а именно привычка жить сегодняшним днем, привычка не проектировать себя в будущее превращает их почти в животных, толкает на бессмысленные, бесчеловечные поступки.
А ведь это ужасно, мой друг! Разберитесь в этом, когда вернетесь на Землю. Пусть ваши социологи подумают, почему некоторая, пусть небольшая часть молодежи перестала жить будущим, верните им это бесценное качество человека!
Но я отвлеклась, простите. Ведь речь шла о вашем ранении. Оно было серьезным. Очень! Может быть, ваш организм со временем и справился бы с ним. Но мог и не справиться. И нервы мои не выдержали. Я села в аварийный снаряд и, не думая ни о каких последствиях, забыв даже о биофильтрах, вылетела к вам, в тайгу. Я знала, что о вылете аварийного снаряда сейчас же будет известно Киберу и Этане. Знала, что Этана будет вне себя от гнева. Но ничто уже не могло остановить меня. Так в первый и в последний раз я встретилась с вами на Земле.
Но ч^о это была за встреча! Мне, правда, удалось с помощью биотоков восстановить поврежденные ткани. Однако вы еще не пришли в сознание, как Кибер потребовал немедленного возвращения меня в челночок. Противиться было бессмысленно. Они увезли бы меня силой. Пришлось оставить вас в лесу.
Не знаю, что сделала бы Этана за все это. Но я сама прибыла на корабль в полубессознательном состоянии. Достаточно нескольких минут пребывания в вашей атмосфере без биофильтров, чтобы земные микробы свалили меня с ног.
А когда я поправилась и начала просматривать в иллюзионории все, что произошло на Земле за время моей болезни, то первый, кто привлек мое внимание, была Таня. Вот кто мог бы, Максим, стать для вас настоящей подругой, на Земле. Она не была такой красивой и умной, как Лара. Но душа ее, чувства… Трудно представить что-нибудь более чистое и непорочное, более нежное и возвышенное, чем душа и чувства этой девушки. А главное, она была словно специально создана для вас, вы оба будто предназначались друг для друга, как две половинки одного целого.
И как она любила вас! Я была потрясена силой ее чувства. Это было какое-то всесжигающее пламя, какое-то сплошное самопожертвование. Вы были для нее богом. Нет, больше, чем богом. Она боялась даже подойти к вам, смотрела на вас только издали. Но как смотрела! Только видя все это, я поняла, что такое любовь. Любовь землянки. Я на такое чувство — сознаюсь вам, Максим, — просто не способна, — Миона раскрыла иллюминаторы гондолы и долго молчала, глядя на белые струйки пены, рвущиеся из носовой части судна Глаза ее светились печалью:
— Если бы я смогла когда-нибудь отказаться от вас, — сказала она чуть слышно, — то только ради неё.
Максим лишь вздохнул.
— А вы потянулись опять к Марине. Как это было нелепо, противоестественно, неразумно! Неужели только воля матери побуждала вас к этому?
— Вам не понять этого, Миона… Мне было просто жаль ее Вы не знаете этого чувства.
— Нет, почему же. Мне часто было жаль вас, Лару, Антона.
— Это совсем другое. А тут… Я чувствовал себя чем-то обязанным перед ней, ответственным за ее судьбу… Да и мать… Нет, я не смогу этого объяснить…
— Сейчас я, кажется, и сама начинаю понимать этот ваш поступок. Но тогда… Тогда все казалось кошмарным недоразумением. Вас точно лишили рассудка, ввергли в гипнотический сон. Хотелось подойти к вам и сказать: «Максим, проснитесь, что вы делаете!» Так я, наверное, и поступила бы в конце концов. Но Этана больше не хотела о вас слышать. Мне было запрещено выходить на поверхность Земли, а главный иллюзионорий отключен от всех спутников-ретрансляторов. Оставался челночок. Там я проводила многие часы, думая над тем, как спасти вас от Марины. И ничего не могла придумать.
И вот настал день помолвки. Мрачный, дождливый, ветреный день. Казалось, вся природа Земли оплакивает ваше решение. Плакала и я в челночке, на Тинто. И мысленно молила вас выйти к озеру. Как молила! Это не могло не подействовать на обратную связь наших элементов. Вы, видимо, почувствовали мою тоску и пришли под старый кедр. Но что я могла сделать еще? Под руками у меня был только что раскрывшийся бутон астийского эдельвейса. И я послала его с автоматом через туннель. Он-то должен был напомнить обо мне. И в душе вашей проснулось что-то похожее на раскаяние. Проснулось, я знаю!
Но на пригорке снова появилась Марина. Словно чувствовала, что вы боретесь с собой. О, как я не любила ее в эту минуту! Как хотела, чтобы она ушла от вас, оставила вас в покое. Вся моя воля сконцентрировалась на этом. И произошло то, чего я не могла предположить. Обратная связь моего элемента, достигнув небывалой силы, включила какой-то неведомый мне механизм Кибера, и тот как бы вывернул душу Марины наизнанку. Все пороки ее, все низменные побуждения выступили на ее лице и тотчас отразились стократно увеличенными в огромном зеркале, каким стал весь затянутый тучами небосвод. Вот почему закричала она тогда в безумном страхе, а вы содрогнулись от отвращения и ужаса.
Не знаю, чем закончилось бы все это, что еще сделала бы я, забыв себя от гнева. Но тут вмешалась Этана. Она воспламенила астийский эдельвейс и блокировала кибер челночка. Больше я не видела ничего. А вскоре потеряла и всякую связь с вами. Потому что Этана, возмущенная вашей женитьбой, вашим предательством по отношению к Ларе, по отношению ко всему, что мы видели в вас хорошего, отключила ваш элемент связи от Кибера, и вы затерялись, как песчинка, средь миллионов людей Земли…
Перед Максимом словно раскрылся страшный занавес.
Так вот почему отвернулись от него в то время инопланетяне! Он с самого начала предполагал, что причиной была его женитьба на Марине. Но объяснял это лишь тем, что не внял советам Мионы. А на деле все оказалось глубже. Гораздо глубже! Да, он совершил предательство. И не только по отношению к Ларе. Но и по отношению к себе — своим чувствам, своим идеалам, своему «я». А ведь по меркам земной морали он поступил вполне благопристойно, даже благородно, даже гуманно…
— Не грустите, Максим, — прервала его мысли Миона. — Не надо жить прошлым. У вас еще все впереди.
Максим вздохнул:
— От прошлого не уйдёшь. Помните, что сказал ваш отец?
— Таку него действительно не оставалось ничего, кроме прошлого. Да глубин этого озера, — добавила она с мрачной грустью.
— Не понимаю, — сказал Максим, вздрогнув от неясного предчувствия.
— Сейчас поймете, — коротко ответила Миона.
Нажатием кнопки она закрыла иллюминаторы гондолы, и корабль быстро погрузился под воду. Густой зеленый полумрак окружил их со всех сторон. Юркие рыбоподобные существа закружились перед глазами. Однако Максим еле успевал их рассматривать. Судно стремительно уходило на глубину. Вскоре в гондоле стало совсем темно, слабо светились лишь лицо и руки Мионы. Она молча вела корабль дальше к неведомой цели. Молчал и Максим, приготовившись к чему-то совершенно необыкновенному.
Наконец движение замедлилось. Слабый багровый полусвет забрезжил внизу. А еще через минуту огромная светящаяся полусфера встала на их пути. Корабль пошел вдоль нее по спирали вниз. Свет под куполом все усиливался. Неясные очертания громадного сооружения начали проступать сквозь прозрачные стены.
Между тем, корабль почти коснулся дна и медленно вошел в небольшую, примыкающую к куполу камеру. Послышался слабый шум. То невидимые насосы быстро откачивали из камеры воду. Наконец гондола мягко легла на массивные каменные плиты. Иллюминаторы раскрылись. Миона встала и молча протянула ему руку. Лицо юной инопланетянки было бледнее обычного. В глазах застыла скорбь.
Максим, не говоря ни слова, направился за ней. Они вышли из гондолы, подошли к стене купола. Миона коснулась ее рукой, и стена исчезла. Огромное круглое помещение открылось перед ними. А когда глаза Максима привыкли к красноватой полутьме, он увидел, что почти все оно занято гигантской шестигранной пирамидой из черного с золотистыми искорками камня.
Здесь Миона остановилась, протянула руки вперед, низко опустила голову к груди. Несколько секунд прошло в молчании. Максим не сводил глаз с величественно-мрачного монумента. Вершина его терялась в багровом мраке, нижняя же часть была объята красным пламенем, единственным, что освещало этот подводный мавзолей усопших.
Дрожь пробежала по спине Максима, когда он понял, куда привела его инопланетянка. А она снова взяла его за руку и пошла прямо к объятой пламенем стене. Багровые отсветы делали ее лицо неузнаваемым, рука, сжимающая руку Максима, вздрагивала от напряжения.
Страх окончательно овладел Максимом. Однако он словно в оцепенении продолжал идти за Мионой. Вот она уже шагнула в клубящееся пламя. Вот огонь коснулся его собственной руки, но не обжег, а лишь чуть парализовал её.