— Нет, Этана, я знаю, что говорю. Иначе не позвал бы вас с дочкой в столь поздний час. Слушай внимательно, что я тебе скажу. Я уже дал Киберу приказ ввести тебя в ранг командира корабля. Датчик командира надо вживить до истечения этих суток…
— Но, дорогой…
— Не перебивай, Этана, время дорого. Итак, о датчике ты не забудешь. Теперь главное: сейчас корабль выведен на самую оптимальную орбиту вокруг планеты, при необходимости Кибер внесет нужные поправки. Защитное поле на максимуме. Все системы приведены в состояние наинизших энергетических уровней. Я уже исследовал физико-химические параметры атмосферы планеты. Они практически такие же, как два миллиона лет назад. Я специально пользуюсь местным исчислением времени, оно теперь ляжет в основу всех расчетов.
Так вот, в нынешней атмосфере лишь чуть меньше углекислоты и больше свободного кислорода, — это естественно. Но я не успел установить наличие или отсутствие разумной жизни. Для этого нужно вывести на более низкие орбиты спутники-ретрансляторы. Этим придется заняться тебе. И последний совет, даже приказ — если на планете не окажется разумных веществ — сажай корабль на планету. Там в спокойной обстановке проведешь все наблюдения, выяснишь по возможности судьбу нашей первой экспедиции, рассчитаешь с Кибером обратный маршрут к Системе. Если же обнаружишь разумную жизнь, то независимо от высоты цивилизации и ее происхождения — ни в коем случае не уходить с орбиты! Только наблюдать. Никаких контактов с цивилизацией. Спуск на планету в челночке лишь в исключительных случаях со всеми правилами предосторожности. Ну, а дальше я полагаюсь на твой ум. И самое главное — береги ее! Вы с ней должны вернуться в Систему. Дай мне взглянуть на нее в последний раз.
— Она спит… — мать осторожно передала девочку командиру.
— Бедная крошка! — он взял ее на руки, прижался лицом к маленькому тельцу, потом передал дочь обратно матери и отвалился в кресле.
— Всё… Прощайте… родные… — он закрыл глаза. Этана опустилась на колени и прильнула к его ногам.
Тысячи огоньков все так же мигали, струились, перескакивали с места на место по бесчисленным панелям и приборам. Гулко отсчитывал ровные промежутки времени бесстрастный метроном. Медленно, очень медленно поворачивался на экране диск чужой планеты…
Максим осторожно перевел дыхание. Жгучий комок подкатил к горлу. Но все уже исчезло. Секунда полной темноты — и снова вспыхнул матовый фонарик, осветив пустой зал иллюзионория.
К удивлению Максима, они с Мионой сидели на прежних местах, в креслах с зажимами. Только лицо Мионы было чуть бледнее обычного, да крупная слеза катилась по щеке, скупо поблескивая в полутьме.
— Вот так мы прибыли на Землю, — сказала она вполголоса, словно самой себе, — и остались одни с Этаной. Обе мы, как видите, родились здесь, на корабле, и знаем о Системе лишь по фильмам, вроде этого. Стоит ли говорить, как трудно, как неизмеримо тяжело было Этане в первые месяцы и годы? Но надо было жить, надо было растить меня, вести наблюдения за планетой.
К Земле были посланы спутники-ретрансляторы, на поверхность планеты спущены различные автоматы, тщательно замаскированные под затих птиц, рыб, насекомых.
Наблюдения велись и в море, и на суше, и в лесах, и в городах. И весь этот гигантский поток информации молниеносно перерабатывался Кибером, который выдавал Этане лишь самые важные, самые необходимые обобщения. Скоро она узнала, что на Земле существует довольно высокая цивилизация похожих на нас людей, и естественно было предположить, что это потомки наших астронавтов, оставшихся здесь, как вы слышали, два миллиона лет назад. Этана очень надеялась на это. Но что ожидало её!
Свет снова погас, и через мгновенье они оказались в знакомом Центре дальней связи. В кресле перед экраном сидела Этана. Максим и Миона расположились в сторонке, за ее спиной. Этана передвинула рычажок на пульте. Экран осветился. И картины Земли, далекой и близкой, поплыли перед их глазами.
Вот потянулись горы — крутые, неприступные, с шапками снегов, голубыми языками ледников, шумными ручьями, бегущими вниз, в долины. Потом пошли равнины — мягкие, чуть всхолмленные, с широкими спокойными реками, тенистыми лесами, бескрайними полями и лугами, где целые стада сытых, чистых, лениво жующих коров и овец медленно двигались по колено в траве к белеющим вдали фермам.
А вот и сами фермы — с красивыми коттеджами, добротными помещениями для скота, складами с зерном, обширными, тщательно ухоженными плантациями и садами.
И снова — поля; луга, дороги, прямые, как стрела, широкие, ровные. Вихрем мчатся по ним машины изящных стремительных форм, ласкающих глаз расцветок. И люди в них — красивые, изысканно одетые, с беззаботными улыбками на лицах. Но…