Вокруг клумбы, прямо перед фонтанами, под навесом из широких листьев красивых зонтичных растений, напоминающих веерные пальмы, чуть возвышались над землей несколько длинных каменных скамей. Этана опустилась на одну из них, жестом пригласила Максима сесть рядом:
— В последнее время, особенно после несчастья с вами, я часто бываю здесь. И этот запах… Он всегда возвращает меня к мысли, что я прошла в своей жизни мимо чего-то большого и невозвратимого…
— Отчего же невозвратимого? — возразил Максим. — Жизнь у вас еще впереди, Этана. Ведь фактически вы моложе меня.
— Может быть… Но впереди только космос да… Кибер, — сказала инопланетянка с непередаваемой горечью, и Максим впервые ощутил всю глубину одиночества этой изумительной женщины.
— Но ведь космос — это временно, — попытался он утешить ее. — Вы вернётесь в Систему…
— Разве на дне озера, — вздохнула она.
— Ну, зачем вы так, Этана? — он непроизвольно коснулся ее плеча.
Она вздрогнула:
— Максим, ответьте мне на один вопрос. Только откровенно, честно. Мне это очень важно. Очень! Скажите, если бы тогда, под деревом, сидел человек неприятный, несимпатичный вам, или такой, к какому вы относились бы совершенно равнодушно, как, скажем… к камню, вы и тогда не задумываясь бросились бы ему на помощь?
— Нет! — твердо ответил Максим. — Я не машина.
— Значит, вы… Значит, я… несмотря ни на что, все-таки нравлюсь вам?
Он взглянул на неё. Этана всегда была ослепительно красива. Но сейчас, когда в глазах её, вместо привычной ледяной надменности, светились доверчивость и грусть, когда вся она была охвачена неуверенностью, смятением, тоской по любви, — это было чудо женской красоты.
— Почему «всё-таки»? Вы нравитесь мне. Очень!
— Отчего же, в таком случае, вы избегаете меня? Отчего даже сейчас — я чувствую — между нами стена? — прошептала она чуть слышно.
— Потому, что я люблю Миану. Только поэтому…
Она долго молчала, глядя на бегущую по клумбе «радугу» и словно забыв о присутствии Максима. Потом заговорила, тихо, с остановками, будто с трудом подбирая слова:
— Я понимаю… То есть, я должна была бы понять… Но я не женщина Земли. И, может быть, поэтому не в силах объяснить себе, почему сейчас, когда вы не можете быть с Мионой, бы не могли бы… не могли бы хоть почаще видеться со мной? Если бы вы сказали, что я не нравлюсь вам, тогда естественно… А так… Нет, я ничего не понимаю, ничего…
Она опустила голову на грудь, поникла плечами. И столько милой непосредственности, столько искреннего недоумения, растерянности, столько немой мольбы было в ней в эту минуту, что Максим должен был собрать все силы, чтобы не броситься к ее ногам и не начать целовать ей колени.
А запах астийских эдельвейсов пьянил, как крепкое вино, электризовал нервы, расслаблял волю, пронизывал все тело сладостной истомой, отчего хотелось обнять весь мир, всю Вселенную. Максим поспешно встал:
— Этана! Поверьте, я даже в мыслях никогда не смог бы представить женщину, более изумительную, чем вы. Ради вашего счастья, вашего благополучия я, не задумываясь, пошел бы на любые муки. Но… Позвольте мне сейчас уйти?
Она еще ниже опустила голову, закрыла лицо руками:
— Идите, Максим…
День клонился к вечеру, когда лифт вынес их из глубокой шахты после осмотра маршевых гравигенераторов звездолета.
— Сядем отдохнем? — сказала Этана, направляясь к скамье в тени деревьев, что высились на краю знакомой поляны с озерком.
— Пожалуй… — рассеянно ответил Максим, послушно направляясь за инопланетянкой.
Он был не просто поражён. Он был подавлен, потрясён картиной энергетической мощи, которая оказалась упрятанной в недрах корабля. Мозг отказывался верить, что эти циклопические машины сделаны людьми, подобными людям Земли, как отказался бы представить муравья в роли создателя какого-нибудь земного супертанкера, Он не находил слов, не мог подобрать сравнений, чтобы поделиться увиденным. Молчала и Этана, занятая своими мыслями. Наконец она сказала:
— Видите, как это непросто — подчинить себе силы гравитации. Но это еще не все, мой друг. Завтра увидите кое-что поинтереснее. А сейчас, простите, мне пора.
— Всего вам доброго, Этана, — с минуту Максим стоял на месте и смотрел, как она легко и быстро, едва касаясь ногами земли, поднимается вверх по склону, и, только поймав себя на мысли, что любуется ею, поспешил отвести глаза и направиться к информаторию. Однако Этана успела обернуться к нему, обжечь зелеными сполохами. И вдруг лицо ее исказилось от ужаса.