Первая их экспедиция закончилась безрезультатно. За два с лишним месяца были перерыты и прощупаны радиометром все выходы астийских пород по обоим берегам.
Студеной, заложены десятки шурфов, пропущена через сито не одна сотня тонн песка с ручья Гремячий. И все без толку — никаких следов астийского человека или его деятельности.
Но друзья и не думали сдаваться. Всю зиму они готовились к новой экспедиции, а как только сошел снег, снова выехали в тайгу. Главное внимание в этом году предполагалось уделить району Лысой гривы. Но одно неожиданное обстоятельство заставило изменить все планы.
В то утро Максим решил покопаться в небольшом котловане на окраине кордона, у больницы. Котлован был свежий, видно, его только что вырыли под какое-то строение. Но ударивший морозец так прихватил сырой песок, что стоило Максиму копнуть лопатой, как черенок с хрустом переломился у самого основания.
Молотка под руками не оказалось. Чтобы выбить обломок из штыка, пришлось воспользоваться куском конкреции, каких немало торчало в астийских песках и глинах. Но не тут-то было! При первом же ударе камень разлетелся вдребезги. Максим в сердцах швырнул обломок далеко в сторону.
— Вы что, этими булыжниками интересуетесь?
Максим удивленно поднял глаза. У больничного крыльца, облокотись на тонкую балясину, стояла незнакомая женщина — совсем еще молодая, невысокая^ в короткой беличьей шубке, с непокрытой головой. Глаза ее, темно-карие, почти черные, смотрели с хорошим, искренним любопытством. Щеки слегка порозовели от смущения.
Максим бросил ненужную теперь лопату, неловко поднялся:
— Как вам сказать…
— Я это не просто из любопытства. В прошлом году мне тоже попался такой камень, а внутри что-то железное.
— Что вы говорите! И вы знаете, где он сейчас?
— Да, я сохранила его.
Максим почувствовал, как все у него захолонуло от волнения:
— Девушка, покажите мне ваш булыжник. Пожалуйста!
— Пойдемте ко мне. Я живу здесь, при больнице.
Через минуту Максим входил в очень маленькую, скромную, но очень уютную комнату незнакомки.
Девушка сбросила шубку:
— Раздевайтесь! Простите, не знаю, как называть вас?.
— Колесников, Максим Владимирович, — быстро проговорил Максим, снимая плащ.
— А я… просто Таня. Вешайте ваш плащ сюда, на дверь. Тесновато у меня..
— Не беспокойтесь Я ведь на минуту, только взглянуть на вашу находку.
— Сейчас увидите" Садитесь пока, — она сдвинула в сторону книги, занимавшие большую часть дивана, и выскользнула за дверь.
Максим огляделся. Книги, книги… Книги на столе, на подоконнике, на крыше небольшого платяного шкафа. Маленький транзистор над чистой, аккуратно застланной кроватью. Небольшой мольберт в углу за столом. На нём белоснежный халат и стетоскоп.
Прошло несколько минут. Дверь скрипнула.
— Вот, взгляните. Простите, что заставила ждать Боялась, не завалился ли где мой камешек. Но нет, ваше счастье, — Таня подала ему большую плоскую конкрецию.
Максим с нетерпением принялся её рассматривать. Один конец камня был отбит, там отчетливо проступало какое-то грубое металлическое изделие. Именно изделие!
— Спасибо вам, Танюша! Такое спасибо, что и слов не найти! А вы помните, где нашли этот камень?
— Конечно. Я даже колышек вбила, на всякий случай.
— Даже колышком заметили! Слушайте, да вы… вы…—
Максим сжал ее маленькие горячие пальцы. — Я готов расцеловать вас за такой подарок, честное слово!
— Ну, зачем это.. — она вдруг вспыхнула до корней волос. — А вы… не узнаете меня?
— Вас? — Максим оторвался от конкреции и взглянул в зардевшееся лицо девушки. Смущённая, взволнованная, ждущая, она была на диво привлекательной. Но память не подсказывала никаких связанных с нею ассоциаций. Вот разве голос?..
— Простите, но…
— Ничего удивительного, — просто сказала Таня. — Вы, надеюсь, не откажетесь от чашки чая. Я уже поставила. А пока взгляните вот на это, — она торопливо, явно стараясь побороть волнение, полистала небольшой альбом для рисования и, найдя нужную страницу, положила его перед Максимом. — Вот, пожалуйста. А я сейчас…
Максим без особого интереса взялся за альбом. Все его мысли были заняты новой находкой. Но нельзя было оказаться таким неблагодарным. Девушка, очевидно, увлекается живописью и не посмотреть на ее работу…
Но что это?! Он схватил альбом и впился глазами в небольшой акварельный рисунок. Это был, по-видимому, порыв фантазии. Но какой фантазии!
Поражало не мастерство художника. Хотя краски были наложены, безусловно, талантливой рукой. Поражал сюжет картины — абсолютно нереальный, невероятный, непостижимый!