— Так это… топор. Рубило!
— Да, что-то похожее на рубило. Грубоватое, правда-Но то, что здесь потрудилась рука человека, — несомненно.
— Рука человека! Рука дикаря, ты хочешь сказать?
— Возможно.
— Но что же получается? — разочарованно протянул Максим. — В слоях более древних — алмазные геммы, детали из невообразимых сплавов, а тут — еле обработанный кусок металла!
— Да, работа, прямо скажем, не ювелирная, но… — Антон взял лупу и долго обследовал поверхность рубила. — Как ты думаешь, из чего сделан этот инструмент?
— Что тут думать, из железа, конечно. Взяли кусок метеорита и тяп-ляп!..
— Из железа? Ну, это покажет анализ. Я говорю о другом. Не кажется ли тебе странным, что на этом «куске метеорита», вот тут, видишь, остались^следы нарезки и даже что-то похожее на клеймо?
— Ты скажешь!
— А ты взгляни в лупу.
Максим придирчиво осмотрел указанное Антоном место:
— Невероятно! Но знаешь, мне кажется, я где-то видел нечто подобное…
— Видел эти серповидные знаки?! Где?
В самом деле, где? Максим напряг память.
— Не знаю, Антон. Может, позднее вспомню. Но все равно, что это может значить?
— Ни больше, ни меньше, как то, что аляповатое рубило выковано из деликатнейшего изделия, подобного тем, какие находил ты Кстати, дай-ка радиометр.
Максим включил прибор. Антон поднес к нему рубило:
— Видел?
— Да-а, радиоактивность значительная! Но как все это объяснить?
— Не знаю, брат, не знаю. И не хочу делать пока никаких выводов. Сегодня же отправим крупицу нашего «топора» на анализ. А сами… Сами будем дробить эти конкреции и здесь, и на Гремячем, пока не завалит их метровым слоем снега.
— А как же Лысая грива?
— Грива от нас не уйдет, — Антон сгреб со стола подготовленные карты маршрутов и бросил в шкаф. — Там еще никто ничего не находил. А здесь… Подумать только, какую уймищу конкреций мы побросали в прошлом году в отвалы. Теперь не пропустим ни одной!
Однако последующие недели не дали ничего нового. Все опробованные конкреции были так же пусты, как включающие их астийские пески. Зато присланные из института данные анализов превзошли все ожидания. Химическая лаборатория сообщала, что «рубило» изготовлено из сложного сплава, состоящего из никеля, титана и ниобия с заметной примесью нептуния. А лаборатория абсолютного возраста дала умопомрачительную цифру — два с половиной миллиона лет.
— Два с половиной миллиона! — Максим даже растерялся от неожиданности. — Ничего не понимаю. Ни одно определение астийских пород не давало цифр свыше двух миллионов лет. Даже из самых нижних горизонтов. А тут… Ошибка какая-то!
— Я предвидел возможность ошибки. И послал дублетные пробы в Москву и Ленинград. Вот результаты, — Антон вынул из стола еще два телеграфных бланка.
Максим пробежал их глазами:
— Поразительное сходство! Но это совершенно необъяснимо.
— Тем не менее, это факт. К тому же я отправил на анализ и мергелистую корку конкреции. Вот, полюбуйся!
— Миллион шестьсот пятьдесят тысяч лет? Ну, знаешь!
Тут уж абсолютно одно с другим не вяжется. Выходит, «топор» был сделан чуть не за миллион лет до того, как попасть в эти пески. Так, что ли?
— Топор не мог быть древним, нет сомнения. А вот то, из чего он сделан, возможно, было изготовлено и за миллион лет до этого.
— Изготовлено кем?
— Почему кем, а не где?
— То есть как — где?
— А вот так! Что ты всё крутишь вокруг возраста. А состав?
— Состав, конечно, интересен…
— Хорошенькое дело, интересен! Ты прочти повнимательнее, что тут написано.
Максим послушно взял данные анализов:
— Так… Никель, титан, ниобий, нептуний… Нептуний?! Но это же трансуран!
— Совершенно точно. Девяносто третий элемент периодической системы, металл с атомным весом — двести тридцать семь и естественной радиоактивностью с периодом полураспада около двух миллионов лет. На Земле до сих пор встречался, если ты помнишь, только в урановой смоляной руде и монацитах, где образовывался в результате нейтронной реакции с ядрами урана и давал концентрацию порядка одной-двух триллионных по отношению к концентрации урана.
— Но это значит…
— Это значит, что то, из чего сделано «рубило», не имеет никакого отношения к Земле. Недаром на нем следы нарезки, да еще надпись на неведомом языке. Это деталь космического корабля. Не нашего. Чужого.
— Деталь космического корабля? Чужого?!
— Да, Максим. Как это ни невероятно, другого объяснения не найдешь. Только так можно понять и удивительный состав рубила и чрезвычайно большой возраст того, из чего оно сделано. Я уверен, такой же возраст показала бы и твоя шестерня, и крест Малея, и…