Издали трудно было понять, что это, красивый орнамент или детали сложной конструкции? И вообще — что могла значить эта панорама? Где и когда были отсняты такие кадры? Или пластинка играла роль электронно-лучевой трубки и показывала то, что происходило сейчас, в эту самую минуту, только где-то в другой стране, в других широтах?
Не успел Максим подумать обо всем этом, как один из кругов вдруг вспыхнул, засветился, покрылся бегущими бликами. И девушка, будто спохватившись, поспешно шагнула к тору встала возле светящегося круга и, прижав руку к груди, опустила голову на грудь.
— Смотрите, смотрите! Она прощается, сейчас все кончится, — быстро зашептала Таня.
Но он не слышал ее, не мог слышать, прикованный к взгляду незнакомки. В нем было теперь лишь отчаяние и боль. И две слезы, обгоняя одна другую, покатились по бледным щекам. Но, может быть, это только показалось ему.
Потому что незнакомка быстро отвернулась, коснулась рукой светящегося круга и сразу вся пластинка озарилась голубым пламенем, брызнула искрами, вскипела сплошным морем огня, и тут же погасла, снова став холодной безжизненной пластмассой.
— Всё! Так было и у меня, — сказала Таня. — Теперь надо подождать. Минут через двадцать все повторится сначала.
Максим осторожно положил пластинку на стол и сел, обхватив лицо ладонью:
«Все повторится сначала… Значит, просто фильм, ожившая фотография прошлого, еще один механизм неведомых пришельцев. Только механизм! Ну, что же…» — он крепко потер лоб, поднял глаза на Таню:
— Как это могло попасть к вам?
— Не знаю. Я нашла пластинку три дня назад. Захотелось взглянуть на свой рисунок и вот…
— Вы нашли его на той самой странице?
— Да. И сначала не придала большого значения. Мне не сразу пришло в голову поднести ее к свету. А когда увидела все это, можете себе представить… Неужели это она? Она сама заходила сюда?
— Она сама? — Максим невольно усмехнулся своим мыслям — А вы уверены, что она действительно существует?
— Как — действительно существует? Я же видела!
— Я тоже видел, даже говорил с ней. Но все приписывают это галлюцинациям, игре воображения. А один большой ученый, Антон Дмитриевич Платов, мой начальник, считает, что все такие «видения» возникают как следствие особых излучений или особого состояния мозга, подвергшегося излучениям.
— Это как же? Значит, на самом деле…
— Значит, на самом деле мы видим и ощущаем то, чего просто нет, а если и было, то давным-давно, скажем, несколько тысяч, даже миллионов лет назад. Так получилось у меня, у вас, у дяди Степана…
— Нет! Этого не может быть!
— Я сам долго не соглашался с Платовым, спорил с ним. Но он почти доказал мне… Да взять хоть то, что мы видели сейчас, это же прошлое! То, что было заснято или как-то иначе запечатлено в пластмассе, по крайней мере, на прошлой неделе, а может, и… два миллиона лет назад. Последнее более вероятно. Тогда становится понятным и незнакомый степной ландшафт и странное, ни на что не похожее сооружение. Все это лишь тень минувшего, Таня. Чудесный фрагмент далеких времен…
— Нет-нет! Не продолжайте! Не убивайте моей мечты. Я так свыклась с мыслью, что эта девушка моя ровесница, что она где-то здесь, рядом…
— Зачем мечтать о несбыточном, жить галлюцинациями, гнаться за призраком?.. — ответил Максим больше себе, чем Тане. Но она не дала ему договорить:
— Зачем мечтать?.. А разве вы сами не мечтаете? Вы сами — верите во все эти галлюцинации и излучения?
— Я должен поверить в это, понимаете, должен! Чтобы покончить наконец с бессмысленной растратой времени, чтобы жить, как все люди, спокойно работать, делать открытия. Платов прав, я должен взять себя в руки.
Она как-то странно улыбнулась:
— И думаете, станете счастливее, согласившись с Платовым?
— Не знаю. Я никогда не думал об этом — счастлив я или не счастлив. Мне нужна ясность. Только ясность! Я устал от бесконечной неопределенности. — Максим встал и заходил по комнате. Таня, не зная того, коснулась самого больного его места. Согласиться или не согласиться с Антоном? — сколько раз этот вопрос казался решенным раз и навсегда и тем не менее снова и снова вставал перед ним, так же, как сейчас, мучительно заставляя взвешивать все «за»* и «против». Впрочем, эта новая находка поможет, кажется, разобраться во многом. Он подошел к столу:
— Взглянем еще раз, Таня.
Она посмотрела на часы:
— Теперь можно.
— А где пластинка?
— Я видела, вы положили ее на стол.
— Да, но здесь ничего нет. Странно. Стойте, Таня, не двигайтесь! Она могла упасть. Надо осмотреть пол, каждую половицу. — Максим встал на колени и принялся ощупывать доски пола.