Но всего не расскажешь. Вот тебе книга, почитай. Из нее ты узнаешь многое. А если не поймешь чего, сразу приходи ко мне.
— Спасибо, Нина Петровна. Я сам хотел почитать обо всем этом. И на вас я не сердился, честное слово. Пришлось помочь отцу крышу починить, вот и опоздал сегодня…
3
Зима в этом году выдалась снежная. Уже к середине декабря снегу навалило столько, что с иных крыш хоть скатывайся на салазках. В такое время самое раздолье— лыжи. На лыжах и на охоту, и в школу, и просто так, по оврагам, вокруг сопки.
А сегодня они решили побродить по Голому распадку, что за озером. Выбрались вдвоем, так уж получилось. И оттого и радостно Максимке и как-то по-новому неловко. И идут они, не говоря ни слова. Теперь почему-то часто бывает: как вдвоем, так — молчание. Хочется сказать что-нибудь такое особенное, необыкновенное, а ничего не приходит в голову
Сегодня же Маринка даже не оглядывается, идет и идет, будто узоры какие на снегу рассматривает. Эх, Маринка, знала бы ты, как часто думается о тебе!
Максимка пошёл ей в обгон, стараясь заглянуть в лицо. Но Маринка уже остановилась возле оврага и как-то исподлобья посмотрела в его сторону:
— Рванули?
Он глянул вниз:
— Постой, Маринка, вроде там пни, под снегом.
Она свистнула:
— Эх ты, трус несчастный! — И не успел он ответить, как сорвалась с места и исчезла в облаке снега.
Максимка с восхищением смотрел ей вслед. Огонь-девка!
Вдруг там внизу что-то треснуло. И голос Марины:
— Стой, не спускайся! О-ох!..
Он вихрем помчался вниз. На самом дне оврага, в глубоком снегу барахталась Марина. Одна ее нога с обломком лыжи как-то беспомощно болталась в воздухе, другая провалилась в снег.
Максимка подъехал ближе, стукнул палкой по обломку лыжи:
— Эх, мать честная! Как ножом срезало. Достанется теперь на одной лыже плюхать.
Маринка молчала, плотно сжав побелевшие губы. Он наклонился к ней:
— Давай руку.
Она покачала головой:
— Постой…
— Чего постой! — он подхватил ее за локоть и рванул из сугроба. Маринка вскрикнула.
— Ушиблась?
— Н-нога… — Процедила Маринка сквозь зубы.
— А ну, покажи.
— Чего смотреть-то. Зашибла очень.
Он снял с нее лыжи:
— Держись за шею.
Наверху Марина снова опустилась в снег. Он присел рядом:
— Очень больно?
Она лишь кивнула в ответ.
— Сможешь идти-то?
— Попробую…
Он помог ей подняться Однако она не сделала и шагу
— Давай ко мне на закорки К ночи доберемся.
— Еще чего придумал!
— Не тяни время, Маринка Метель вон надвигается. Да и вечер близко. — Он легко вскинул ее на спину и заскользил по лыжне.
Вначале все шло хорошо Но уже через полчаса снег усилился. Лыжню замело. У Максимки занемели плечи. Он прислонился к дереву:
— Посидим, Маринка.
Она соскользнула в снег, положила голову к нему на колени:
— Езжай один, Максим. Позовешь там кого. А я тут..
— Не говори глупостей, Маринка! Сейчас отдохнем и пойдем дальше.
Но метель усиливалась с каждой минутой. Снег лепил уже со всех сторон. Все потонуло в седом мареве. Все чаще и чаще останавливался Максимка, чтобы передохнуть и сориентироваться. И вдруг с ужасом понял, что заблудился окончательно.
Ночь опустилась как-то сразу. И сразу, точно обрадовавшись темноте, завыла, завизжала на все голоса метель. Он бережно опустил Марину в снег и присел рядом, стараясь закрыть ее от ветра своим телом. Она молча уткнулась лицом ему в плечо. Обоим было ясно, что двигаться дальше абсолютно бессмысленно, можно уйти в сторону от дома. Но и оставаться здесь на ночь означало верную гибель.
А ведь где-то поблизости — охотничья избушка. Максимка не раз бывал в ней с отцом. Там и печурка, и запас дров, и спички, и даже мешочек с сухарями, на всякий случай. Но разве найдешь ее теперь, в этом кипящем котле!
— Что нам теперь делать, Максим?.. — шепчет Марина в самое ухо. — Может, пойдешь один?..
Он крепче обхватил ее руками, прижал к себе вздрагивающие плечи:
— Не болтай, Маринка. Сейчас я соображу, как нам все-таки идти. Да, пожалуй, вот в эту сторону. Вставай!
— Что толку, Максим, все равно никуда не выйдем.
— Выйдем! Хотя бы укроемся в настоящем лесу. Должен быть конец этой проклятой болотине. — Он поднял ее на руки и понес, сгибаясь под ударами ветра. Шаг, еще шаг… Но тут лыжа ударилась обо что-то твердое, и оба повалились в сугроб.