— Но это ещё не всё, Максим Владимирович, — заторопился Гера. — Помните ястреба?
— Еще бы!
— Так вот, Ваня Громов успел снять его тогда кинокамерой! Пленка что надо! И линия горизонта на каждом кадре.
— Линия горизонта! Так это дает возможность…
— Точно! Мы проанализировали траекторию полёта. И получилось, что никакой это не ястреб и вообще не птица, а какой-то хитрый летательный аппарат.
— Искусственное автоматическое устройство?
— Да! Вот все расчеты. — Гера выложил перед Максимом целую груду рисунков, графиков, таблиц.
Максим торопливо пробежал это глазами:
— Прекрасно… И вы все сами рассчитали?
— Мы же бионики, Максим Владимирович! Ну помогли немного ребята с физтеха. Но ведь не птица, да? Не птица?
Максим еще раз проверил все расчёты:
— Вы правы, друзья. Так мог взлететь только механизм. Недаром я с самого начала подозрительно относился к этому «ястребу». Но кто мог изготовить такой прибор? И для чего?
— Узнаем, Максим Владимирович. Все узнаем! Только бы поймать это «птичку».
— Поймать?
— Конечно! За этим я и пришел к вам. Вот смотрите. — Гера вынул еще один чертеж. — Все проще простого. Автомат запрограммирован на повышенную радиацию. Пожалуйста! Это мы ему и подсунем, — он развернул чертеж, расправил на коленях. — В этом вот ящике, на дне — кусок уранинита. Я договорился с минералогами, они дадут. Тут, повыше — фотоэлемент. А здесь — сегментный затвор. Действует мгновенно! Мы все отладили. Хотите, сейчас покажем?
— Зачем, я верю вам. Молодцы! Давно пора было это сделать.
— Так едем, Максим Владимирович. Мы все будем работать как черти, честное слово!
— Спасибо, Гера! За все спасибо. Что же касается поездки в Отрадное… Я подумаю. Зайдите ко мне дня через два.
Но через два дня Максима вызвали в научную часть института и предложили срочно оформлять документы для поездки в Ленинград на стажировку по плану повышения квалификации.
— На стажировку сейчас, весной? — удивился Максим.
— Так предусмотрено планом вашей кафедры, — невозмутимо ответил замдиректора по научной части.
— Возможно. Но в лаборатории бионики сложилась очень напряженная обстановка с доводкой прибора, и мой отъезд…
— Я звонил Субботину, он не считает, что ваш отъезд сильно отразится на работе лаборатории.
— Но Победилов-то знает положение дел.
— А Павел Семенович уж и приказ о командировке подписал. Так что сдавайте дела и оформляйте отъезд. И вообще — о чем разговор? Я б на вашем месте плясал от радости.
Провести лето в Ленинграде! И отпуск целехонек. В бархатный сезон — на море!
Максим молча повернулся и вышел.
Через день он писал Антону:
«…Я понимаю, эта командировка похожа на ссылку. Но у меня не было никаких формальных поводов для отказа.
Единственное, что я смог добиться, это обещания Победилова не передавать прибор в производство до моего возвращения. К тому же у меня есть особая причина побывать в Ленинграде. Нет, не Лара. Хотя я дорого бы дал, чтобы увидеться с ней. Особенно сейчас. Однако надеяться на случайную встречу в многомиллионном городе… К сожалению, я неплохо знаю теорию вероятности. Но есть еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, которое заставляет меня поехать в Ленинград. Дело в том, что, описывая последние события в Отрадном, я не упомянул об одной детали. В день отлета из села, в самую последнюю минуту, когда вертолет уже отрывался от земли, в шуме винта его мне послышался шепот Нефертити: «Лахта, запомните, Лахта!» Только эти три слова. Вначале они показались мне совершенно бессмысленным набором звуков. Но недавно я установил, что Лахта — один из пригородов Ленинграда…»
11.
Это было самым большим чудом, о каком мог мечтать Максим. Он едва отошел от памятника Петру, где не меньше часа любовался бессмертным творением Фальконе и неповторимой панорамой университетской набережной, и в рассеянии двинулся к Исаакиевскому собору, когда увидел ее. Лара шла по аллее Александровского сада в глубокой задумчивости, опустив глаза, и, конечно, не замечала его, занятая своими мыслями. А он, как остановился у входа в сад, так и застыл от неожиданности, не в силах ни окликнуть ее, ни пойти за ней следом. Только тогда, когда она обогнула монумент и, свернув к Дворцовому мосту, смешалась с толпой, он словно очнулся и бросился следом, стараясь не потерять её из вида.
Лара была уже далеко. Она шла, все так же опустив голову, не обращая внимания на царящую вокруг праздничную суету, на весенний ветер с Невы, на густой запах сирени, плывущий над набережной.