«Примерно четырнадцать тысяч квадратных футов, если я правильно помню». Он обошёл её и открыл дверь, как обычно.
Шерлок сказал: «Надеюсь, Александра здесь нет. Он бы взорвался, если бы поверил, что мы его подозреваем».
«Сегодня нам не придётся иметь дело с Александром. Венера хотела, чтобы мы были только втроём. К тому же, ни Александр, ни Гатри пока об этом не знают».
Она вздохнула. «Хотеть убить собственную бабушку? Не думаю, что даже Александр на это способен. Впрочем, если это мышьяк, и кто-то из членов семьи, я ставлю на него. Но Венера была бы очень расстроена, если бы это был кто-то из них. Очень надеюсь, что она ошибается насчёт мышьяка».
«Если это не так, это может быть кто-то не из семьи, кто по какой-то причине желает ее смерти».
Изабель Грант, домработница Венеры со времён Моисея, как говорила Изабель со смехом, открыла дверь и пригласила их войти. Изабель была высокой и худой, её седоватые волосы были собраны в строгий шиньон, открывая очень красивые уши с бриллиантовыми серьгами-гвоздиками. Она была одета, как обычно, в простое тёмное платье и практичные туфли. Шерлок вспомнил, как Изабель когда-то рассказывала ей, что первые тринадцать каминов всё ещё работали, но теперь ими редко пользовались из-за центрального отопления, установленного в шестидесятых.
Изабель поправила очки. «Агент Савич. Агент Шерлок. Я так рада, что вы смогли приехать так быстро. Мисс Венера очень расстроена, почему? Она не хочет мне говорить. Я знаю, что ей было плохо прошлой ночью. Если вы здесь, значит, что-то серьёзное, да? Нет-нет, я вижу, что это ещё не для моих ушей». Она посмотрела на них обоих.
«Вы двое выглядите очень профессионально и очень опасно».
Шерлок моргнул и похлопал её по руке. «Рад слышать. Изабель, как поживают твоя дочь и близнецы?»
Изабель так широко улыбалась, что они увидели её золотой коренной зуб, и так рада была стать бабушкой. «Иветт позвонила мне вчера вечером, сказала, что очень устала и заснула бы в детской ванночке, если бы поместилась. Но она счастлива, как никогда».
Идите за мной. Мисс Венера ждёт вас в гостиной. Что бы ни случилось, я знаю, вы это исправите.
Они последовали за ней через просторный терракотовый холл и повернули направо, в большую гостиную. Венера была одна, держа в руке что-то похожее на стакан холодного чая. Где её спутница, Вероника? Венера не вставала. Савичу показалось, что она плакала. Это потрясло его.
Он видел ее слезы всего два раза — на похоронах своей бабушки и, когда он был маленьким мальчиком, на похоронах ее мужа, Эверетта Расмуссена.
Савич знал её всю жизнь по той простой причине, что Венера и её бабушка, Сара Эллиотт, дружили с детства. Он помнил, как Венера потеряла самообладание у могилы бабушки, и обнимал её, глотая собственные слёзы.
Савич и Шерлок наклонились и обняли её. Шерлок внимательно посмотрел ей в глаза, пытаясь уловить признаки сохраняющегося дискомфорта. К счастью, она ничего не заметила. Шерлок сел рядом с ней, а Савич – на стул лицом к ним.
«Как приятно снова видеть вас обоих вместе, под портретом вашей бабушки, Диллон. Хотелось бы, чтобы обстоятельства были другими».
Он поднял взгляд на большую картину своей знаменитой бабушки, висевшую над камином. «Помню, как мальчиком я смотрел на это продуваемое всеми ветрами побережье Бретани, гадая, каково это – оказаться здесь, когда морская вода холодит ноги, ветер рвет рубашку, а деревья гнутся…» Он оборвал знакомые, пронзительные воспоминания.
«Полдюжины музеев приходили ко мне, чтобы добиться расположения, покупали мне безумные подарки, чтобы я завещала им эту картину. Но нет, картина Сары останется в семье. Она подарила её мне после смерти Эверетта, чтобы помочь мне снова ощутить «безграничную энергию жизни», как она выразилась». Настала очередь Венеры замолчать, а затем она сказала: «Я скучаю по ней, Диллон. Каждый день, глядя на эту картину, я думаю о ней, о её невероятном таланте и обо всём, что мы делили все эти годы — о смехе, триумфах, трагедиях. Полагаю, она рассказывала тебе истории о нашем времени в Париже в те недобрые старые времена?»
«Да, так и было, но я всегда думал, что она вырезала хорошие моменты».
Её острые зелёные глаза засияли. «Очень надеюсь. Я всегда верила, что именно для этого мы все и молоды: чтобы делать глупости и безнравственные поступки, которые будут развлекать нас до самой смерти».
В молодости, после гибели мужа в результате несчастного случая на производстве на одном из его сталелитейных заводов в Питтсбурге, она преодолела потрясение и горе, заполнила образовавшуюся брешь и приняла на себя управление его королевством. Она заслужила титул королевы Расмуссен, и вскоре никто не сомневался, что она правит бал. Все свои деловые решения она принимала без сентиментов. Обладая такой властью, можно нажить врагов. Десятилетиями она была неоспоримой движущей силой и движущей силой в Вашингтоне. Теперь, в восемьдесят шесть лет, она стала иконой.