Шерлок вспомнила, как однажды они с Диллоном навестили Венеру в её угловом кабинете на верхнем этаже, охраняемом тремя помощниками. Невероятное пространство с двумя стенами, полными окон от пола до потолка, однако, не было таким же современным, как остальная часть штаб-квартиры Расмуссена. Нет, Венера создала оазис элегантности и изящества, мягкие серые и бледно-голубые тона, где демонстрировались изысканные английские антикварные вещи XVIII века. Шерлок также помнил двух сенаторов, ожидавших встречи с Венус, и обсуждение, о котором Венера упомянула мимоходом, нового оборонного законодательства, которое они хотели, чтобы она рассмотрела. И теперь этот бардак. Она знала, что у мистера Мейтленда есть прямая связь с вице-президентом, которому было поручено держать его в курсе ситуации.
Венера улыбнулась, когда Шерлок сказал ей, как прекрасно она выглядит, похлопал ее по руке и сказал: «Немного работы над лицом творит чудеса, моя дорогая, чудеса.
Подумай об этом лет через пятьдесят». Теперь рядом с ней стояли Савич, Шерлок и Вероника. Они остановились у комнаты Винсента Уиллиг.
Пока Савич показывал офицеру Лейну Грегсону свои документы, он продолжал: «Кто-нибудь приходил?»
«Нет, агент Савич. Всё тихо. Ну, Уиллиг много жалуется, когда не спит. Мне приятно это слышать».
Савич ухмыльнулся. «Будь начеку, Лейн. Он точно не собирается сбегать, но ты же знаешь, что тот, кто его нанял, может прийти и заставить его замолчать».
Офицер Грегсон похлопал «Беретту» по бедру. «Я буду готов к нему, агент».
Они увидели, что Уиллиг был один, без медсестёр, санитаров и врачей. Казалось, он спал, к его левому запястью была подключена капельница, дыхание было медленным и ровным.
Венера сказала: «Похоже, он совсем вырубился. Я думала, ты просто прострелил ему запястье и сломал руку».
Савич сказал: «Операция на запястье оказалась сложнее, чем они предполагали. Пуля задела артерию. А теперь у него развилась инфекция. Он пробудет здесь ещё пару дней».
Венера сказала: «Как бы мне ни было лет, честно говоря, мне нечасто приходилось иметь дело с кем-то вроде этого человека, Диллона. Надеюсь, он не попытается меня задушить».
«Ты можешь его легко взять».
Венера улыбнулась, обнажив прекрасные белые зубы – свои собственные, как знал Савич. Она действительно выглядела гораздо моложе восьмидесяти, подтянутая и здоровая. «Знаю, ты не одобряешь моего приезда сюда, но я ценю, что ты здесь со мной».
Они оба знали, что, по правде говоря, у него почти не было выбора, разве что физически оттолкнуть её, чего ему не очень-то хотелось. Это было одним из преимуществ Венеры.
Савич оглянулся на Веронику, которая стояла в паре шагов позади них, готовая броситься на защиту Венеры, всё её внимание было сосредоточено на Уиллиге. Она сказала Савичу, что хотела бы, чтобы Венера не настаивала на встрече с Уиллигом, но, как и он, она не добилась никаких успехов с Венус.
Савич сказал: «Я пойду и привлечу его внимание, Венера, а потом попрошу тебя войти. Вероника, держись поближе к ней».
Венера коснулась руки Вероники, заставляя её молчать. «Диллон, это я, кого он пытался убить; это я должна заставить его открыть глаза». Не колеблясь, Венера вошла в стерильную больничную палату с односпальной кроватью и тумбочкой, стуча каблуками по линолеуму.
Савич наблюдал, как Винсент Уиллиг медленно открывает глаза, пока Венера уверенно и быстро шла к нему. Он увидел Савича позади неё и вздрогнул.
«Хорошо», — подумал Савич, вспомнив, что знал, что Савич может причинить ему массу боли.
«Кто ты и чего ты хочешь?» — Голос Уиллиг был низким, хриплым и полным злобы.
«И вам доброго дня, мистер Уиллиг. Я тот человек, которого вы вчера пытались убить, но вы, конечно, это знаете».
«Зачем мне убивать такую древнюю старуху, как ты? Ты выглядишь так, будто готова упасть без моей помощи. Я вчера никого не пытался убить. Ты думаешь о ком-то другом. Что ты здесь делаешь?»
Венера подошла ближе и посмотрела на него сверху вниз. «Я надеялась, что ты не совсем безмозглый».
«Я не безмозглый, старая ты летучая мышь».
«Конечно, ты. Ты даже убить человека вдвое старше себя не смог бы. Читая о тебе, я понимаю, что ты ничего стоящего в своей жалкой жизни не сделал. У тебя нет ни морали, ни здравого смысла. Дай тебе доллар, и ты с радостью сделаешь всё, что попросят».