Она прекрасно знала, что он «забыл», но в тот же момент она понимала, что говорить ему об этом не стоит — ибо это разрушит и без того их хрупкие отношения.
— Есть много вещей, которыми я хотела бы… — Авелина отпустила руку Августа и слегка отступила назад, прикрывая лицо ладонью. — …поделиться с вами… — договорила она.
Вдруг, изо рта Авелина на момент хлынул обильный поток крови, забрызгавший не только ее ладонь, но и шею с платьем, и даже Августа, находившегося перед ней. За этим она почувствовала невероятную слабость в теле, свалившею ее в один момент. Август попытался поймать ее, но у него ничего не получилось — Авелина повалилось набок, и склянки с красной жидкостью, находившееся у нее на поясе, треснули, а некоторые из них и вовсе разлетелись на маленькие осколки от удара.
— Лиз?! — встав на колено, Август приподнял Авелину за плечи, поставив ее на колени перед собой, и попытался привести ее в чувство. — Что с тобой? Как я могу тебе помочь?
— Нет… — судорожно дотронувшись до разбитых склянок на поясе, Авелина взяла одну из них дрожащей рукой и поднесла к своим губам, выдернув пробку зубами и выплюнув ее в сторону. — Только не сейчас… — стоило ей попытаться выпить хоть немного, как склянка просто развалилась в ее руках, и все, что ей досталось — это лишь капля.
— Послушай, если тебе плохо, я могу позвать помощь… — приподняв ее голову, Август попытался вынудить ее посмотреть ему в глаза, но вместо этого он лишь случайно сбил с нее очки, что через мгновение упали на землю. — Я могу позвать… — испуг на лице Августа перемешался с полным ошеломлением, когда он увидел пылающие, красно-кровавые глаза вместо привычных ему голубых. — …доктора. — Закончил он.
Даже если Авелина и захотела бы вновь стереть ему память, чтобы он забыл обо всем, что только что сейчас увидел — она бы не смогла, потому что в конкретно этот момент у нее даже не было сил даже на то, чтобы поддерживать маскирующие чары. Да и в глубине души она понимала, что подобные манипуляции с памятью Августа не могут продолжаться вечно, как минимум из-за того, что ее загрызут остатки ее совести.
Несмотря на то, что ее изначальная цель предполагала исход, в которой ей раз за разом придется избавлять от воспоминаний Августа, она все же сдалась своим же чувствам. Она чувствовала вину за то, что его память буквально оставалась искореженной.
Чары спали окончательно, и кучерявые волосы Авелины избавились от темно-синего цвета, попутно выпрямляясь и приобретая серебристый оттенок. Вместе с волосами побледнела и кожа, став по-настоящему схожей с той, что некогда можно было увидеть у проклятых бессмертием. Но проклятые бессмертием давно исчезли, и оставалось лишь одно «проклятие», в котором прослеживался столь яркий симптом — «вампиризм». Об этом свидетельствовали и склянки, содержимое которых подозрительно сильно своим видом и запахом напоминали Августу о крови, которая и необходима вампирам для выживания.
Ситуация усугублялась еще и тем, что несмотря на поздний вечер, вокруг этих двоих было все же предостаточно людей, и Авелина уже успела подобным падением и последующим превращением собрать на себе пару-тройки лишних взглядов.
С этим надо было что-то сделать.
Она не придумала ничего лучше, чем собрать в себе последние силы и принудительно приподнять оказавшегося в ступоре Августа за плечи. За этим, она закинула руки ему за шею и приблизилась так близко, что не позволяла другим людям заметить то, что происходило с ее глазами, так сильно выделяющимися на фоне тьмы. Сейчас они выглядели как ужасно нелепая парочка со странным поведением, но кровь под ногами и окровавленное платье Авелины портили общий вид. Впрочем, ей удалось отвлечь внимание проходящих мимо людей, намекая, что не стоит совать нос в «личные» дела.
— Прости меня, Август… — тихим голосом обратилась к нему Авелина, слегка приоткрыв рот, тем самым оголяя свои вампирские клыки. — Я сделаю это безболезненно.
На момент, рот Авелины раскрылся неестественно широко, а вместе с этим удлинился язык и все зубы перевоплотились в острые вампирские клыки, нагоняя страх в сердце Августа. Но это случилось лишь на момент, и в то же мгновение Авелина вцепилась в его губы не только ради внезапного поцелуя, который должен был отвлечь внимание других, но и ради того, чтобы насытиться его кровью, что так сильно нужна ей сейчас.
Как нетрудно догадаться, у нее случился приступ крови — момент, в который недостаток крови извне в организме вампира дает о себе знать. Такое происходит не только в том случае, если вампир по тем или иным причинам не может позволить себе испить крови, но и совершенно случайно, наравне с тем, как люди заражаются болезнями.
Август догадался о том, что Элизабет на самом деле вампир. Но он все еще не догадался, что сейчас перед ней находится тот самый демон-вампир, за которой он охотится вот уже не первый год. Та самая Авелина, вампир, к которому у него есть так много вопросов, на которые он столь сильно желает узнать ответы, что готов даже гнаться за глупой легендой о «Вишмастере», что недавно покорила столицу.
— На самом деле, я ненавижу кровь как явление… — заговорила Авелина, отцепившись от губ ошарашенного Августа, продолжающего смиренно стоять на месте, не в силах выговорить и слова, не говоря уже о том, чтобы сделать хоть что-нибудь. — Кровь появляются, когда люди кровоточат, когда им наносят увечья. Или, проще говоря… — Авелина отошла назад на метр, раскинув руки в стороны и явив взорву Августа и окружающих его людей свои демонические крылья, размером чуть ли не с ее тело. — Кровь появляется, когда людям причиняют боль. Именно поэтому я ее ненавижу.
Вопреки тому, чтобы вновь принять маскировку, Авелина напротив, позволила своему истинному обличию проявиться во всей красе: пальцы и ногти стали длиннее, из-за чего последние стали напоминать собой когти, зрачки приобрели форму рода кошачьих, выжидающих свою добычу, а зубы превратились в острые, устрашающие клыки.
— Перед концом мира всего, я видела огромное поле, заполненное человеческой кровью на пару с падшими телами. Тогда я почувствовала в себе ужасное отвращение, но мое нутро, извращенное моими же руками, буквально ликовало от такого ужасающего вида. Получается, что несмотря на мое отвращение в сознании, я по итогу все равно не могу перебороть собственные инстинкты, и кровь для меня становится необходимостью.
Неожиданно, Авелину окружил десяток мужчин с однозарядными винтовками сбежавшихся в одно мгнвоение, ее окружили те самые гвардейцы, упомянутые Августом в баре. И действительно, любой из них был как две капли воды похож на Столичную Убийцу, и, на Августа соответственно — не было только необычного светлого плаща. В остальном же на них была надета темная кожаная форма с маской, так сильно похожая на костюм Августа. Лишь шляпы на голове и иной материал хоть как-то отличали их.
Наравне с тяжелыми гвардейцами, легкие действуют от лица самого императора, но если первые охраняют императорские покои, то легкая гвардия направлена на охоту за нелюдями в столице — за вампирами, веровольфами, демонами, нежитью и всем им подобным. Они — люди, отринувшее в себе все человеческое ради того, чтобы защитить столицу от нечисти. Похоже, они от головы до пят убеждены в праведности своей цели, и, стоит сказать, это видно по их пустым глазам, в которых не было бы хоть какого-нибудь намека на эмоции.
— Я пыталась продержаться без крови так долго, как могла. И, в какой-то момент, мне даже стало казаться, что у меня получается… — Авелина взглянула на свою окровавленную руку, в которой еще оставались осколки от склянки, и, после этого, отчаянно опустила руки от разочарования в самой себе. — Но, как видишь, мне это вернулось вдвойне. Все обернулось наихудшим образом.
— Ваша дальнейшая судьба будет предоставлена в руки церковного «Трибунала». — Заговорил лишь один из гвардейцев, остальные невозмутимо молчали, непоколебимо удерживая винтовки. — Дальнейшее сопротивление лишь усугубит ситуацию.