— Кажется, мы с тобой совсем не похожи на любовную парочку. — Искренне усмехнувшись, приметила Авелина. — Даже обидно. — Последние намеки на улыбку после столь нелепой шутки исчезли с ее лица, и все, что она смогла — это испустить шумный вздох, переполненный такой же искренней обидой на мир. — Правда обидно.
Развернувшись на месте с поднятыми руками и лишив себя свое истинного обличия, оставив лишь серебристые волосы на пару с глазами, Авелина показала таким жестом, что окончательно сдается императорской гвардии. И хоть она сейчас с легкостью могла раскидать их в стороны, или, по крайней мере, попытаться скрыться… она не стала.
Почему? Только она сама может ответить на этот вопрос.
— «Приступ заставляет вампиров невероятным образом страдать, причиняя им сильнейшую боль и превращая их в подобие животных, нежели человека…» — процитировала Авелина, уходя в сторону «Врат» под стражей. — «Но легенда гласит, что больше всего страданий приступы приносят первозданном демону-вампиру — Авелине».
Произнеся это, Авелина постаралась не оставить в Августе сомнений по поводу принадлежности ее настоящей личности. Впрочем, он понял это еще тогда, когда увидел огромные демонические крылья у нее за спиной, не присущие обычным вампирам. Сейчас Август хотел задать ей множество вопросов, накопившихся в нем за столь продолжительный промежуток времени, но он прекрасно понимал, что гвардейцы более не подпустят его и на метр к демону-вампиру — даже несмотря на его статус барона.
Потому что захват первозданного демона-вампира, того, кого ныне называют одним из предвестников темного солнца, которые некогда привели мир к погибели — это событие из ряда вон выходящее, требующее особого вмешательства самого императора и церкви.
— Если люди смогут вздохнуть с облегчением, когда меня публично осудят — так такому и быть. Возможно, это даже в какой-то мере сделает меня счастливой.
— Лиз… — тихо выдавил из себя Август, протянув руку в ее сторону. Но даже столь легкого шепота хватило, чтобы Авелина услышала его слова.
— Мне очень жаль. — Посмотрев на него через плечо, сказала Авелина. — Прощай, Эдвард.
Август должен был чувствовать удовлетворение от того, что так ненавистного им убийцу его отца и брата наконец-таки поймали, но этого не произошло. Вместо этого он получил глубочайший диссонанс внутри себя, непонимание собственных чувств и незнание того, что ему стоило сделать в этот момент на самом деле. Он до самого конца не знал, что он должен делать — ненавидеть ее или принять. Но даже если бы он кинулся спасать ее — он бы не смог, это лишь поставило бы крест на его маскировке под барона.
— Скоро прибудет медицинская помощь, барон Паркинсон. — Оповестил его оставшейся гвардеец, следующий за своим отрядом последним. — Оставайтесь на месте.
Пропустив его слова мимо ушей, Август дотронулся до своих губ, из которых все еще иногда капали мелкие капли крови, вопящие своим видом о том, что из него только что испил крови вампир одним из самых экстравагантных образов — при помощи ложного поцелуя. Хоть и выглядело все иначе, но Авелина преследовала лишь цель маскировки и желания получить желанной крови, какого-то другого подтекста под этим не было.
Подобрав разбитые очки с земли, Август так и стоял до тех пор, пока не прибыла обещанная медицинская помощь, от которой он мгновенно открестился. Вскоре, проходящие мимо люди и вовсе перестали подозревать, что здесь совсем недавно задержали саму Авелину, а Август все так же продолжал стоять на месте. Его переполняла необъятная ненависть от того, что он по итогу не смог не то что что-то сделать, но и сказать чего-либо внятного он тоже не смог. Он мог только смотреть.
И это уничтожало его изнутри.
Наступила глубокая ночь, а люди и вовсе исчезли с улиц, но Август все так же продолжал непоколебимо стоять на месте, удерживая в руках очки — те самые очки, которые некогда скрывали истинное обличие глаз Элизабет, или же Авелины. Ведь глаза — это единственное, что не способен изменить даже могущественный демон-вампир.
Август не знал, что он чувствует сейчас на самом деле. Он не знал, считает он Авелину спасительницей, подарившей ему второй шанс вот уже несколько раз, или же убийцей, некогда жестоко расправившейся с людьми, что подобрали его с улицы и воспитали. Или, быть может, как раз факт такого противоречия и вызывает в нем такие сильные сомнения. Были ли ее слова за все это время искренними? Или они являются ложью?
Он не знал. Но он точно знал, что не может с этим смириться.
Глава 5 — Желание исполнить желания
«Сегодня — великий день, ведь сегодня вечером, на центральной площади третьего уровня, первозданный демон-вампир будет казнен рукой церкви…»
Вся столица приостановила свою работу ради одного-единственного события — казни. Никогда не было такого, чтобы буквально все люди бросали свои дела ради того, чтобы поглазеть на очередную показательную казнь от церкви. Впрочем, эта была особенной.
Казалось бы, сам бог сейчас спустится с небес чтобы посмотреть на то, как казнят Авелину. С другой стороны, у этого самого «бога» сейчас самые лучшие места — ведь площадь буквально переполнена до такой степени, что еще немного, и вся эта давка со стороны зрителей превратиться в еще одну незапланированную казнь, если уже не превратилась. Из такой толпы, наверное, и не увидишь ничего толком, но люди все равно приходят. Более разумные наблюдают за событием из окна или с крыши.
Но лучшее место, конечно, было у Августа — на огромной часовой башне, прямо на циферблате. Ее бы, наверное, заняли бы и до него, но было одна проблемка… часовая башня находилась на переходе между третьим и четвертым уровнем, что было далековато от центрально площади. Обычный человек отсюда ничего бы не увидел, разве что саму толпу. Август же полувампир с сильно обостренным зрением, и такая возвышенность позволяет ему не только в деталях рассмотреть площадь, но и самого виновника всего торжества… Авелину, прибитую к стальному кресту массивными колами.
Колы образуют из себя магическую пентаграмму, которая, судя по всему, блокирует какую-либо магию с ее стороны. Удивительно, что она вообще позволила поставить себя в подобное положение — сейчас, конечно, когда ее силы скованны, она ничего не сделает даже если очень захочет, но до этого у нее наверняка была возможность вырваться из плена. Вывод напрашивается сам собой — она сама и позволила так «схватить» саму себя. «Зачем?» — этот вопрос так и остается секретом.
Циферблат башни состоял лишь из «скелетной» основы, а потому Август вполне себе мог удобно устроиться прямо возле проскальзывающей рядом минутной стрелки, упершись спиной в один из углов. Рассмотреть происходящее на площади ему помогал и прицел, доставшейся от Альфреда, но стоит учитывать тот факт, что без вампирских «примочек» у него бы ничего не получилось. Впрочем, у него бы не получилось даже держать свою винтовку — для обычного человека она была слишком тяжела, будучи сделанной почти полностью из тяжелой стали.
И хоть его внимание было полностью сфокусировано на Авелине, нельзя было не обратить внимание на престарелого мужчину рядом с крестом — странный человек в церковных одеждах, раскрашенных в бело-красный. Судя по золотистым нитям в одеянии, он занимает не самое последнее положение во всей церковной иерархии, ибо обычные церковники одеваются попроще. Быть может, это даже сам епископ.
Факел в руке церковника и целая куча веток и сена, находящаяся под ногами Авелины, как бы намекало на то, каким образом собираются казнить демона-вампира — через сожжение. Сутки длятся тридцать шесть часов, и, судя по всему, казнь была назначена на девять вечера — это будет совсем скоро, буквально через десять минут. Как раз в девять вечера прозвонит часовой колокол башни, и у Столичного Убийцы будет шанс выбраться из воды сухим, даже если он соизволит выстрелить.
У Августа более не оставалось времени чтобы думать о ошибках прошлого, но он все еще сомневался в праведности своих желаний и действий. Во всяком случае, отдать жизнь так ненавистного им демона-вампира в руки церкви, которой он в прошлом оказался предан — это совсем не то, чего он желал на самом деле. А потому он собирался если не спасти Авелину, то забрать ее жизнь своими руками назло всему миру.