— Ты как-нибудь покороче.
— Послал бы я тебя куда-нибудь… Да не могу. Воспитание не позволяет, а кроме того, ты обязан знать историю своего тезки. Тащи бутылку и чего-нибудь пожевать. Только свет не зажигай. Будем сумерничать.
Андрюша притащил с кухни бутылку и закуску. Алик уже выставил между собой и диваном пустой стул. Расставив на стуле закуски, он приказал Андрюше:
— Ложись на коечку. Отдыхай и слушай, что поведает тебе вещий Алик.
Андрюша, довольный, прыгнул на диван и хорошенько укрылся одеялом. Давно он не чувствовал себя так уютно в своем родном доме. Алик в темноте булькал водку по фужерам.
Протянул один Андрюше:
— Причащайся и слушай. — Он выпил сам, вьщохнул шумно и лег. — Итак, Андрей по-гречески означает «муж сильный», один из двенадцати апостолов Христовых. Сначала он был учеником Иоанна Крестителя. Пришел к Иоанну на Иордан креститься Христос. И снизошел на него Дух Божий в виде белого голубя. По этому знаку Иоанн узнал в Христе своего брата Божественного — старшего брата, учителя.
Андрюша только улыбнулся в темноте. Ему было не видно Алика, но голос звучал в темноте спокойно и торжественно, как будто сказку рассказывал.
— Христос, крестившись, ушел. А Иоанн отправил за ним своих лучших учеников: Андрея и младшего Иоанна. Этот Иоанн впоследствии станет великим писателем. Моим любимым писателем.
— А что он написал? — не выдержал Андрюша.
— За-ме-ча-тель-ный роман! И название красивое — Апокалипсис… Но мы не о нем. Так вот, эти двое и стали первыми учениками Христа. Потом Андрей привел к Христу старшего брата своего Симона-Петра, вульгарного рыбака. По некоторым сведениям, жуткого пьяницу. Может, он и привел его к Христу от пьянства вылечиться. Это моя гипотеза. Но мы не о нем… Так вот… Симону-Петру, бывшему пьянице, Христос завещал построить Церковь свою, новую Церковь. Петр, что по-гречески значит «камень», ее и построил. А Иоанну Христос завещал тайное учение свое. И Иоанн написал свой за-ме-ча-тель-ный роман. А Андрею Христос ничего не завещал…
Алик щелкнул в темноте зажигалкой. Закурил. На стеклах очков на стуле посверкивали красные огоньки сигареты.
— Согласись, странно, правда? Любимый ученик, а вроде не при деле. Очень странно. На первый, непросвещенный взгляд. Ведь Христос назвал его Пер-во-зван-ным!… А первыми, как ты помнишь, пришли к нему двое. Юный будущий великий писатель с горящими глазами и простой рыбак Андрей. Но Первозванным Христос почему-то назвал именно этого скромного рыбачка. И не завещал Христос ему ничего, потому что ему и завещать ничего не надо. Ему одним прозвищем уже все завещано. Пер-во-зван-ный. Христос ему как бы сказал — оставайся всегда таким, какой ты есть. Не переходи в другое состояние… Вот тебе и весь рассказ, Андрюша. Смекай, как ты говоришь…
Андрюша наклонился к нему с дивана:
— А что дальше с этим Андреем было?
— А дальше… Дальше вообще очень интересная тема началась. После распятия Христа, на пятидесятый день, снизошел на апостолов Дух Святый. И возрадовались апостолы. И заговорили вдруг на разных языцех земных. Так обрадовались, что непосвященные приняли их за вульгарных пьяниц. А чему же они так обрадовались? Неужели тому, что познали вдруг иностранные языки? Мы вот с тобой сносно владеем английским. Разве мы радуемся от этого так, что нас принимают за пьяных? Если и принимают, то совсем не от этого… По-моему, они так обрадовались, что вместе с языком они постигли и дух того народа, куда их посылал на служение Христос… А Дух Святый не зря их языками вразумил… И они разошлись по земле, кому куда приказано. Андрей Первозванный прямиком направился в Россию.— Алик засмеялся. — Хотя России, как таковой, никакой и не было…
— Правильно, — вспомнил Андрюша. — Это же первый век нашей эры. Какая Россия?… Тогда Скифия была…
— Но вот что интересно. Вернувшись оттуда, Первозванный рассказывал про замечательных людей, которые зимой парятся в банях и на мороз, на снег голыми выскакивают. А в банях тех вениками хлещут себя нещадно. Как с его слов в хрониках записано: «Даже телесное страдание превращая в радость»! Какие же это чумазые скифы?… России, может, тогда и не было. Но баня была, и русский дух был! Иначе чем бы Первозванный проникся?… Это так… Небольшое замечание к тому, что первично, а что вторично… Все, тезка. Давай спать.
— Дальше! — как маленький попросил Андрюша. — Давай дальше.
— Что с тобой делать, — вздохнул Алик. — На диких горах, под нынешним Киевом, водрузил Андрей деревянный крест. И, находясь в неизменно веселом русском духе, произнес: «Видите горы эти? Поверьте мне, на них воссияет благодать Божья!»… На этой веселой и торжественной ноте закончим. Все.
— Дальше! — упрямо просил Андрюша.
— А дальше позвали Первозванного в Ахею. Помнишь у Гомера хитроумных ахейцев? Вот они и позвали нашего Андрея, чтобы им, так сказать, интернациональную помощь оказать. Просветить их, бедных.
— Как это? — оторопел Андрюша.
— С нами, русскими, это часто почему-то случается… Да… И проповедовал он хитроумным. Так сказать, метал бисер перед свиньями… И за это обрек себя на мученическую смерть: распяли его ахейцы на так называемом косвенном кресте. По диагонали, значит… Вниз головой. Не каждый мерзавец придумает. Видишь, до чего хитроумные люди были… А мораль, Андрюша, проста. Не мечи бисер перед свиньями. Этих свиней…
— Мочить от живота! — понял Андрюша. — Длинными очередями!
— Правильно, — грустно сказал Алик. — Не ходи к первому позвавшему тебя… Подумай сначала. Помни Андреевский крест… Все! — Он сел, протянул бутылку Андрюше.— Спрячь эту пакость подальше, а то я до утра не усну.
Андрюша встал, взял бутылку из рук Алика и уже в дверях, обернувшись, сказал:
— Алик, извини меня…
— За что, Первозванный?
— Я ведь тебя сегодня урыть хотел…
За окном в темноте захохотал кто-то. Взвизгнула ка— кая-то девчонка. Молодые догуливали последние ночи уходящего лета.
— И ты меня извини, Первозванный, — тихо сказал Алик.
— За что?
— Я тебя сегодня чуть не закодировал…
— Как это? — оторопел Андрюша.
Алик вздохнул и опустил голову на засаленный ватник:
— Все… Сон сморил богатыря… Прощай, сынок…
Когда Андрюша вернулся из кухни, Алик спал на боку, положив под щеку ладонь, как будто и не спал вовсе, а думал о чем-то очень важном. Просто думал, закрыв глаза. Перед ним на стуле лежал видавший виды ТТ.
Андрюша постоял над ним. Хмыкнул. Покачал головой, потом открыл шкаф, достал материн плед и накрыл им Алика.
Прыгнул на диван, и, зарывшись с головой в одеяло, он понял вдруг, что у него появилась главная тема.
Темой этой можно забить пустой рожок под завязку… Андрюша улыбнулся. Закрыл глаза. И закачался на жаркой броне…
Будто едут они по мирному аулу. Улица пустая. Народу никого. Слева и справа красные кирпичные дома. Сверкают на солнце новенькие железные крыши, аж глаза режет. Вдруг откуда-то к их броне бросается девчонка в белом халате и высоком колпаке. Андрюша узнал черноглазую повариху из «Фрегата». Но орала она по-чеченски, ничего не понять. Одной рукой она показывала на дом, а другой запахивала коротенький халатик. А тело под халатиком искромсано — ткань набухла от крови, но девчонка не плакала, зло орала капитану Слесареву, а тот хмурился и молчал.
Вдруг, пробив железные зеленые ворота, на улицу выскочил «уазик», полный бородатых людей с автоматами. А за «уазиком» выехала «Нива». В ней сидел лысый «папа» с наклеенной рыжей бородой. Рядом с ним Марина в платье в мелкий горошек. Бородатые скалят зубы, смеются. И Марина, откинув красивые волосы, тоже смеется, но смех у нее злой, с вызовом. И Чена Андрюша увидел: с зеленой повязкой вокруг лба и с автоматом на плече. Он один не смеялся, показывал Андрюше кулак, выставив средний палец. Андрюша понял его, тронул за плечо капитана. Капитан обернулся и кивнул на девчонку в окровавленном халате:
— Она просит ее подругу спасти, а та не хочет спасаться. Что делать, сержант?
— Товарищ капитан, сами учили: «Когда не знаешь, что делать, делай шаг вперед», — ответил ему Андрюша во сне.
Капитан сполз с горячей брони и сделал шаг к «Ниве».
Чен подкинул автомат на плече. Крикнул ему: