— А зачем он тебе нужен? Другую бы тачку взяли.
— Мне нужно, чтобы тачка ждала у входа.
— Зачем?
— Сейчас мы, Первозванный, будем Марину похищать. Кавказский вариант. Пришло время.
В проходной, за деревянным барьером, у портативного телевизора стоял высокий мент.
— Это со мной, — кивнул на Андрюшу Алик и открыл дверь на больничный двор.
Мент оценил Андрюшу с ног до головы, спохватился и крикнул Алику:
— Подождите, доктор! А вы-то сами кто?
Алик посмотрел на него внимательно:
— Вы здесь недавно работаете?
— Скоро год, — пожал плечами мент.
— Стыдно, сержант, — ласково пожурил его Алик. — Я ассистент профессора Татарского. Институт Бехтерева. Мы на консультацию в четвертое отделение.
Алик подтолкнул Андрюшу к двери. Часы в проходной показывали половину седьмого. Мент дернулся:
— Подождите!
Алик пристально на него посмотрел:
— Сидите сержант. Отдыхайте. Отдыхайте.
— Есть, — удивленно сказал сержант.
Алик вышел во двор. Хлопнула дверь. А мент дремал в кресле, забыв о телевизоре.
На четвертом отделении было время ужина. Где-то в самой дали коридора слышался гул голосов и звон тарелок. У стеклянных дверей за деревянной стойкой сидела неприступная строгая сестра в золотых очках. Она раскладывала по нумерованным пузырькам разноцветные таблетки. Алик вежливо поздоровался с сестрой и попросил Андрюшу подождать на посту. Сам же деловито прошел по коридору и скрылся за какой-то дверью. Алик чувствовал себя в этой больнице как рыба в воде. Андрюша стал разглядывать красивый цветной рисунок над головой неприступной сестры.
На рисунке с соблюдением всех анатомических подробностей было изображено человеческое сердце. Чья-то безжалостная рука гасила в сердце, как в пепельнице, раскаленный хабарик сигареты. В бедном темно-красном с синими артериями сердце зияли уже прожженные дыры от других сигарет. Подписи под рисунком не было. И так все ясно. Андрюша отогнул полу белого халата и пощупал карман. «Беломор» он опять забыл купить.
Открылась дверь кабинета, и Алик помахал Андрюше рукой. В маленьком кабинетике на два стола в углу у стоячей железной вешалки, сидя, обувался толстый бородатый парень в грубом свитере.
— Садись, Андрюша. — Алик кивнул на свободный стул. — Коллега уступил нам на часик свой кабинет.
Парень крякнул и влез в высокий ботинок.
— Ключ сестре на посту оставьте.
— Всенепременно, — пообещал Алик, листая на столе тощую историю болезни.
Парень, крякнув, натянул второй ботинок, начал, пыхтя, с трудом зашнуровывать и, закончив, сказал с облегчением Алику:
— Ни черта там нет, коллега. Сплошная дурь. Эта тетка здорова, как Минотавр. За сорок три года впервые в больнице и то по недоразумению, я считаю.
— Давленьице… Шумы в сердце, — протянул Алик, перелистнув страничку.
— Шумы от нее у нас, — зло сказал парень, — и в сердце, и в башке. Удивительная стерва, однако…
Андрюша сообразил, что они говорят о Марининой маме. Алик засмеялся:
— С красивыми женщинами это часто случается, коллега.
Парень встал. Покачался в добротных, непромокаемых башмаках.
— Не часто — а всегда! Правило без исключений, коллега. Тетке сорок три, а фигурка как у девочки, хоть сейчас под венец, и деньжищ куры не клюют.
— Ну да? — удивился Алик.
— Что ты! — фыркнул толстяк. — Ты бы посмотрел, на каких машинах к ней хахаль подъезжает, а какая охрана.
Алик перестал листать историю болезни и спросил с интересом:
— Плотный такой? Лысый? Румяный?
— Он, — кивнул толстяк, — она его называет Гоша.
Алик незаметно подмигнул Андрюше: мол, секи! А толстяку сказал:
— Очень интересно.
— Ну-у. — Толстяк надел куртку с капюшоном.— Целуются взасос при всех, как школьники. Вся больница прибегает смотреть, когда он приезжает.
— Как интересно, — уже невесело покачал головой Алик.
— Бай-бай, коллега.— Толстяк открыл дверь, но потом осторожно прикрыл ее.— Коллега, до меня только дошло.— Он постучал себя толстым пальцем по лбу.
— Ну-у? — в тон ему спросил Алик.
— Ты же у Татарского работаешь, в Бехтеревке?
— Ну-у.
— У него раньше ассистентом Саша Ольшанский работал, высокий такой, плотный, с бородой. На меня немного похож.
Алик оценил парня с ног до головы:
— Ты прав. Что-то есть, — и снова уткнулся в историю.
— Коллега, а где он теперь?
— Убили, — не отрываясь от чтения, ответил Алик.
Толстяк задумался, дернул молнию на куртке — сначала вверх, потом вниз. Поскучнел румяным лицом:
— Такой был парень спокойный… А за что убили-то? Не знаешь?
Алик поднял голову и внимательно посмотрел на парня:
— За любопытство.
Толстяк опять дернул молнию вверх, с треском застегнул и накинул на голову капюшон.
— Опасная у вас профессия, коллега. Психоанализ, блин! Чужие тайны в наше время дорого стоят… Шут с ними, с деньжищами… Нам, кардиологам, спокойней… Мы в их тайны не лезем… Ты с этой теткой поосторожней… Если не хочешь следом за Сашей Ольшанским отправиться.
— Спасибо на добром слове, коллега.
— Бай-бай. — Толстяк открыл дверь. — Значит, ключи сестре на пост.
— Всенепременно.
Толстяк опять закрыл дверь, откинул капюшон:
— Хотя и у нас тоже… Месяц назад в реанимацию братки на джипе своего авторитета привезли. Труп уже. Никаких параметров. Сердце насквозь пулей пробито, я только руками развел. Так браток мне пистолет в грудь сует: «Оживляй, коновал! Или сам пулю получишь!» Вот так. Бывай.
Алик стоял у широкого окна, глядел вниз на сырые, облепленные листьями скамейки и напевал про себя: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану…» Потом повернулся к Андрюше:
— Этот толстяк — Женька Воробьев. Отличный кардиолог. Десяток консультаций вместе провели… И не узнал… Может, я — это действительно не я? Как ты думаешь, Первозванный?
— Но Марина-то тебя узнала.
— Смотри! — Алик подозвал Андрюшу к окну.
По мокрому саду от главной проходной к их корпусу приближалась маленькая процессия из трех мужиков в длинных плащах. Они шли цепочкой. Средний, широкий, нес в руках большой зонт.
— Вот это эскорт! Напугал ты их вчера, Первозванный. Три охранника.
— А Марина-то где?
— Под зонтиком, — засмеялся Алик, — Дюймовочка.
Только теперь Андрюша разглядел под зонтом легкие оранжевые ботики. Саму Марину было и не видно. Из-под мокрого черного круга выпрыгивали оранжевые ботики. Марина очень торопилась.
— А «папа»-то где? — вгляделся в процессию Андрюша.
— «Папа» ждет меня на «стрелке»,— улыбнулся Алик.— Его «песец» туда к восьми привезет. Уверен, они уже там вместе с Капитаном Джо!
— Зачем?
— Чтобы они мне не мешали похищать Марину… Ну и видок у тебя, Первозванный. Ты похож на врача медвытрезвителя… Про синяк-то мы совсем забыли…
Алик водрузил на нос Андрюше свои подтемненные очки:
— Иди встречай.
Андрюша встретил Марину у стеклянной двери при входе в отделение. На этаже мягко остановился лифт, и на площадку вышли широкий охранник, Марина и черный худенький паренек. Андрюша вспомнил, что широкий был во «Фрегате». Батый называл его Слоном. А еще один охранник остался внизу в раздевалке, догадался Андрюша. Марина была в черном свитере, в черных брючках, в черных мягких туфельках. Оранжевые ботики тоже остались в раздевалке.
Андрюша поправил очки, подошел к Марине и сказал, как его научил Алик:
— Простите, вы дочь больной Паршиной?
Марина остановилась, и все остановились. Слон уставился на Андрюшу бычьим красным глазом. Марина подмигнула Андрюше веселым зеленым:
— С мамой что-нибудь случилось?
— Все в порядке. С вами хочет поговорить ассистент профессора Татарского. Идемте со мной.
Слон сделал шаг к Андрюше.
— Маленький, подождите меня у поста, — попросила его Марина.
— Ратмир, подожди у поста, — приказал Слон чернявому, а сам встал за Мариной.
Ратмир с радиотелефоном в руках облокотился о стойку неприступной сестры, та испуганно покосилась на него.
— Работай, — сурово приказал ей Ратмир.
Андрюша довел Марину и Слона до дверей кабинета. Дверь была открыта, в сумерках горела только настольная лампа. Алик сидел за столом и что-то выписывал из истории болезни. Первым заглянул в кабинет Слон: