Но стоило ей встать рядом с сыном и увидеть личико внучки, в глазах которой явно читалось узнавание окружающих, как она с ликованием завопила:
– Бог мой, Софи! Это же Софья!
Роберт, считавший себя оплотом здравого смысла, стоял до этого у входной двери, придерживая ее в распахнутом состоянии, чтобы удобно было входить с двумя детьми на руках, но при этом вскрике он не выдержал… Со всех ног кинулся к группе у машины и в два прыжка ее достиг. И тоже застыл с остановившимся дыханием, уставившись новорожденной в глаза.
Младенец-мальчик, обделенный вниманием в пользу сестры, сердито заревел от ревности. А Клод прижал девочку к себе, словно скрывая ото всех немыслимое сокровище, и побежал с ней в дом, будто опасаясь, что ее отнимут. За ним кинулся Фредик с плачем и криком:
– Дай маму мне!!!
Вышедшая из ступора Роберта наклонилась над малышом, начала целовать его в обе тугие щечки.
– Не плачь, красавец! Зато ты моим любимчиком будешь. И еще неизвестно, перевесят ли три мужчины одну женщину в желании баловать и миловать. Ты так похож на своего папу, что я будто вернулась на тридцать два года назад и снова держу его на руках. Только теперь я больше знаю и умею.
Глаза мальчика не были осмысленными, как у девочки. Он был глупеньким, как и полагается девятимесячному крохе. И сердце бабушки буквально колотилось о него в экстазе и восторге.
– Ты – мой лев, Леон! Пусть ты пока зеленоглазый котенок, но когда вырастешь, станешь красивым и мощным. За тебя не нужно будет бояться.
Так бабушка на крыльце дома придумала имя внуку.
Ну а девочке – тут и думать нечего. Софья родилась в другом теле – своей дочурки, в каком-то мистическом смысле слова, а не в обычном, генетическом.
Георгий – начальник охраны криминального авторитета Иллариона – с женой Асей (так называл Настю только он) уже третий день жили в Москве.
Даже одновременную смерть отца и новоиспеченного мужа Настя переживала меньше, чем гибель Софьи. Она была для нее не просто подругой, а идеалом женщины. Мать свою Настя считала умницей и красавицей, но ее «старомодность» мешала обращаться к ней за советом. Все же ортодоксальная моралистка не настолько разбиралась в превратностях жизни, насколько на своей шкуре – точнее, великолепной коже – испытала их Соня. Она вся почернела. Наталью, подпилившую ветки, где висел злополучный гамак, с которого Софья упала, и получила, в результате этого, роковую травму, Гия застал повешенной в квартире Лимона. Если сама она над собой это сделала, то виноват все равно он, Георгий. Ведь втянул ее в бандитскую среду он из-за нежелания признаться Иллариону в своем «косяке» при определении, кого кастрировала в своей спальне Нана.
Но если ее повесил Лимон, то, значит, она работала на этого садиста, а он просто убрал ее, чтоб не указала на него как на заказчика убийства Сони.
Как обстояло дело, не знали даже Ангелы: из-за черной зависти душа Натальи сгорела еще при жизни, и ее никто не хранил с тех пор. А что уж говорить про рыжего садиста, занявшего не так давно место лидера бандформирования Седого.
Он и раньше был преступником, а теперь еще и пристрастился к садизму: тело Натальи все было исхлестано, как успел заметить Гия. Но он ее не пожалел. Мало того, когда его новый сосед по турецкой квартире – начальник Городского управления полиции в сибирском городе – подтвердил по отпечаткам пальцев, что сук подпилила Наталья, Георгий искал бесхребетную завистливую деваху, чтобы лично ее придушить своими руками. Но был рад, что мараться не надо. Не любил он причинять боль женщинам. Да и мужчинам особо не жаждал. Но приходилось не раз.
Выйдя из квартиры Лимона, Гия оставил дверь приоткрытой, чтобы покойницу нашли. И не забыл стереть свои отпечатки.
Он поехал к Иллариону. Тот позвонил ворам в законе. И от них узнал, что Лимон скрылся с деньгами своей группировки. Теперь его искали бывшие соратники. Георгий решил им помочь. И вообще переманил всех двадцать шесть оставшихся в группировке бандитов «под крыло» Иллариона.
Они на сходке, конечно, кочевряжились. Но после Гибели Седого и побега Лимона им было – хоть расходись из банды. Не на работу же устраиваться? Да и кто их возьмет?
Аргумент этот сработал.
Для Георгия эта акция вербовки помощников из числа врагов была отчасти чтобы, наконец, положить конец попыткам какого-нибудь нового лидера «бесхозных» бывших зэков натравливать на их с Илларионом структуру, а отчасти – чтобы контролировать процесс поиска Лимона.