- Тогда зачем вы это все мне сейчас рассказываете, товарищ Щелчковский?
- А потому что, хочу, чтобы вы знали - Соломон Дейч - американский шпион.
«Вот тебе раз, - подумал Виктор Юрьевич. - Час от часу не легче. Сначала - беременность и роды, потом психиатрическая больница, врач - шизофреник - самозванец, сосед по палате - агент СУРГ, а теперь по совместительству американский шпион. А что собственно это меняет? Ничего! Я стал пешкой в странной игре двух держав, где на кон поставлена шахматная корона».
- Надеюсь, вы отдаете себе отчет о том, что говорите? - учетчик решил сам идти в наступление. - Ведь это очень серьезное обвинение.
Щелчковский усмехнулся и, открыв ящик стола, достал картонную папку-скоросшиватель. Он развязал тесемки и достал пожелтевший лист бумаги.
- Читайте, дружище.
- Что это? - беря листок со стола, спросил Стрелков.
- Это протокол допроса Соломона.
Поднятые вверх брови, стали лучшим доказательством удивления и интереса чиновника.
- Откуда он у вас? - сомневаясь в подлинности документа, спросил Виктор Юрьевич.
- А вот это вам не следует знать, мой друг, вы читайте, читайте.
«Следователь (С), Соломон Дейч - подозреваемый (П).
С- скажите, гражданин Дейч, что означала фраза «три миллиона сестерциев»?
П- это пароль, я должен был передать человеку, назвавшему пароль, чемоданчик.
С- когда и где вас завербовали?
П- в 1924 году, на гастролях пантомимы в Одессе.
С- кто, осуществляя вербовку?
П- резидент американской легальной резидентуры - полковник Джексон Джексон.
С- что послужило причиной вашей вербовки, на чем они вас подловили?
П- я не понял вопроса?
С- сука, ты сейчас поймешь...
П- Джексон каким-то образом получил неопровержимые доказательства моей причастности к антисоветскому заговору мимов в 1919 году. Ведь во время штурма зимнего дворца, среди 12 расстрелянных мимов, был мой старший брат - Моисей Дейч.
С- вы хотите сказать, что в 1919 году в разгар Гражданской войны, вы и еще несколько работников вашего цеха пантомимы, организовали подпольный антисоветский кружок и готовили покушение на товарища Сталина?
П- нет, мы хотели сымитировать покушение, чтобы все поверили в смерть товарища Сталина, а тем временем, под шумок, мы планировали поставить вместо него нашего главного режиссера - товарища Мейерхольда.
С- а как вы планировали расправиться с членами ЦК партии?
П- через имитацию расстрела на площади революции.
С- поясните.
П- была подготовлена программа с участием лучших мимов страны и зарубежья. Согласно плана, всех бывших членов ЦК партии должны были построить в три ряда, мимы, одетые в форму солдат регулярных частей армии Колчака, с картонными винтовками, разыгрывали сцену расстрела. По предварительным данным на площади могло собраться до 58674848576 человек, это, не считая торговцев мороженным и пирожками.
С- вернемся к Джексону, расскажите подробнее, какие он вам дал инструкции.
П- мне было велено поселиться в этом городе, организовать школу пантомимы, жениться и ждать. Вы даже себе не представляете, какая это была пытка. С утра, после завтрака, я садился к окну, если не было занятий в школе пантомимы и ждал гостя из-за океана. Жена, конечно, ни о чем не догадывалась. Я изнемогаю от страха. В каждом прохожем в шляпе я видел агента американцев. В каждом грузовике - сотрудников ГПУ. За эти годы я насчитал 345342545 мужчин в шляпах и 344999558 грузовиков. Я даже составил подробную картотеку, куда записывал все до мельчайших подробностей - приметы мужчин. Иногда я их рисовал. В квартире скопился целый архив, для этого мне пришлось освободить три комнаты и две кладовки.
С- а что было в том чемоданчике, который вам передал резидент вражеской разведки?
П- не знаю, он велел мне не открывать его.
С- и неужели за все это время вы ни разу не взглянул внутрь?
П- нет.»
На этом протокол обрывался. Дальше следовала расписка Соломона Дейча о его согласии сотрудничать с органами госбезопасности, написанная на латыни.
- Вы удовлетворены, мой друг? - потирая руки, спросил Щелчковский.
Виктор Юрьевич догадывался, каким способом был состряпан этот протокол. Он даже заметил несколько бурых пятен крови на бумаге. Учетчик, безусловно, был патриотом, как и его героический отец, но и не понимать очевидных вещей он не мог.