- Сережа, ради всего святого не тряси ты так меня! - пищал из последних сил Жан-Пьер.
Астроном остановился, тяжело дыша. Стены подземелья были разрисованы старинными дореволюционными гравюрами. Здесь были изображены почти все кровавые боги царского режима: волосатый и ужасный Уицликацли, голый и липкий Кадровик, извращенный, кровавый, обожающий детскую плоть Павел Калниньш, серебристый, снежный, хрустящий Ночной Повар до Северного Ветра, одноногий Патер Збигнев Каратов, смазливая богиня правой стороны клавиатуры Лориэль З, и ее уродливая сестра - Ксения Шесть с Четвертью. После революции почти все фрески были стерты, или уничтожены. Большая их часть оказалась признана порнографией. Правда, находились смельчаки, хранившие их ксерокопии, или диафильмы.
- Вот это да, - шептал удивленный не на шутку астроном, не сводя глаз с фресок.
- Почему ты остановился, Сережа? - Жан-Пьер напомнил астроному, что погоня не кончилась, а любая задержка может стоить им жизни.
Сергей Сергеевич вспомнил, как он маленьким мальчиком бегал в храм святого Арсения Олдрина - первого человека, сумевшего попасть в зону Далонгов, посредством обычной молитвы и поста. Там, сидя часами под голубым куполом и разглядывая карту звездного неба, которую нарисовал вечно пьяный местный дьячок, Сережа думал только об одном: когда я вырасту, я стану астрономом! Мне будут доступны великие тайны вселенной.
- Сережа, надо идти дальше, - голосок Жан-Пьера был тонким, но очень настойчивым.
Бросив последний взгляд на фрески, Сергей Сергеевич прибавил шаг...
Тоннель кончился неожиданно. Выход для Сергея Сергеевича был болезненным и неприятным. Учитель представил себя плотным сгустком мерзкого дерьма, которое не может пробраться наружу из-за слишком узкого заднего прохода и тонкой прямой кишки. Ноги астронома ступили на зыбкую почву полуистлевшего пластмассового поля, засеянного кустами из «Лего». С востока дул ветер, принесший с собой тухлую вязкость машинописного болота, выгоревших от частого использования теплового фена волос и невнятного клекота Ксерокса. От этих звуков Сергей Сергеевич почувствовал себя не в своей тарелке. Молодые Ксероксы - очень опасны, особенно в период полового созревания. Птицы имеют две головы, причем каждая из которых думает всякие гадости о другой. Питаются они падалью в лице грязных журналистов, которых находят по специфическому мускусному запаху. Не брезгуют и казаками-геями, а также красноармейцами. Астроном хорошо запомнил историю, которую прочитал в газете «Штурмовик газонов» об исчезновении целого эшелона с московскими журналистами, которых везли на Урал для подъема, так сказать, отечественной журналистики. Эшелон обнаружили через неделю - пустым, залитым кровью. Выжил только один помощник машиниста, который и рассказал о нападении Ксероксов. Тогда товарищ Ежов - бывший нарком ГПУ приказал расстрелять на каждой станции по одному станционному смотрителю, в назидание Ксероксам. Но птицы, как мы знаем, даже если у них две головы- твари неразумные. Они клекотали в камышах, да улетели на зимовку в Тюмень.
Слева темнели каштановые волосы небольшой рощицы. К ней шла неказистая дорога, вымощенная черт знает, чем.
- Сережа, открой футляр, - взмолился Жан-Пьер. - Умру сейчас от жары.
Астроном остановился, перевел дыхание и открыл крышку футляра.
- Господи, как же здесь душно!
Человечек сидел на корточках, его рубашка была расстёгнута, весь лоск исчез куда-то прочь.
- Что нам теперь делать? - спросил Сергей Сергеевич. - Я так понимаю, что сейчас меня заочно объявили врагом народа и все ГПУ станет искать мою физиономию по всем городам и весям Советской России?
Жан-Пьер помолчал, было слышно, как свистят тонкие волоски в его носу.
- Сережа, понимаешь, мне нельзя сказать тебе больше, чем я могу. Дело, которое СБД поручил твоему покорному слуге, слишком рискованное и ответственное. Союз несколько лет готовил операцию. Задействовано очень много верных нам людей. Скажу лишь одно. Ты должен помочь мне добраться до маяка.