«Спокойствие, главное - спокойствие, - думал С., глядя как рука снова поплыла к чернильнице. - Надо пройти в уборную и там все обдумать!».
Уборная! Вот он выход! Вот месте, где Виктор Юрьевич надеялся мигом разрешить все свои сомнения и страхи. Он резким движением схватил левой рукой правую чуть повыше локтя и, встав со стула, глупо улыбнувшись всем служащим, вышел из-за стола. Безусловно, поступок учетчика не остался незамеченным. Во-первых, Виктор Юрьевич никогда за восемь лет безупречной службы не выходил в уборную раньше одиннадцати. Во-вторых, с кем не бывает, но учетчик ни разу не отодвигал свой гамбсовский стул с резким, словно выстрел звуком. И, наконец, он зачем-то держал свою правую руку в черном нарукавнике. Пробормотав самую глупую фразу, С. быстрым, но в тоже время чеканным шагом вышел из кабинета и направился на второй этаж. Навстречу ему попался лишь товарищ Лазурьев, который был ответственным работником за сбор денег в различные общества и организации. Товарищ Лазурьев, видимо, хотел напомнить С. о его долге по линии взносов в общество поддержки персидского шаха, но, видимо, заметив взгляд учетчика, его решительное выражение лица, оставил эту затею до лучших времен. В уборной как всегда торчали курьеры. Трое молодых парней в белых, но несвежих рубашках с закатанными по локоть рукавами, живо обсуждали аппетитный зад секретарши председателя - Зои. Увидев С., они обомлели, что тут же забыли предмет недавнего осуждения. С., не обращая внимания на недоуменные, и несколько испуганные взгляды курьеров, с треском захлопнул дверь кабинки. Отдышавшись, Виктор Юрьевич левой рукой достал из заднего кармана своих льняных брюк клетчатый платок и несколько раз протер им лицо и шею. Когда кожа на шее стала гореть, учетчик оставил эту затею. Его глаза медленно сфокусировались на правой руке. Сначала С. показалось, что рука снова вернулась в свое прежнее состояние полного и беспрекословного подчинения хозяину. Она мирно лежала вдоль туловища, никаким образом, не выдавая своего предательского состояния. Виктор Юрьевич уже собирался глубоко и спокойно выдохнуть, как вдруг, рука сама потянулась к ширинке и стала ловко растягивать пуговицы на брюках. С. не успел сообразить, чтобы предпринять некие манипуляции со своей конечностью, как эта чертовка достала его член и стала ... изо всех сил дрочить его! Мозг учетчика разорвался на две половины: с одной стороны, он ненавидел свою правую руку, которая в тот момент теребила его толстый, но короткий член, другой, томная нега просила не останавливаться, чтобы через полминуты излиться на дверь кабинки тонкими пульсирующими струями горячей, пахнущей полынью спермы. «Ну и сволочь ты!» - подумал С., опускаясь на дрожащих ногах на крышку унитаза. Колени еще несколько раз дернулись, а крупные капли пота упали на коричневую плитку пола у унитаза.
«С вами все в порядке, товарищ С.?» - спросил старший курьер.
«Да, не извольте беспокоится», - ответил Виктор Юрьевич, старался говорить спокойным и в тоже время повелительным голосом, как и подобает вести себя со служащими низшего звена.
Курьеры продолжили обсуждать Зоин зад. С. лишь на мгновение почувствовал облегчение. Он попытался вытереть пот со лба, но рука снова взвилась вверх, а потом неожиданно, легким, но стремительным движением устремилась ко рту С. Он стиснул зубы, чувствуя, что за этим последует что-то неприятное, а может быть и антигосударственное, чего Виктор Юрьевич боялся больше всего в жизни. Пальца стали силой разжимать ему рот, но учетчик так сильно сжал зубы, что через некоторое время рука безжизненно повисла вдоль туловища. «Что, съела?» - подумал С., не сводя глаз с руки. Он лишь на долю секунды приоткрыл рот, чтобы успокоиться и вдохнуть побольше воздуха, как, дремавшая, или как ему казалось, притворившаяся спящей рука снова ринулась ко рту С. Виктор Юрьевич не успел закрыть рот. Его собственные пальцы вонзились в глотку, а при попытке укусить самого себя, острая боль моментально пронзила мозг учетчика. «Кусать нельзя, рука, хоть и не моя, но укусами я делаю хуже только себе». Пока С. рассуждал о неприятном, я бы даже сказал бедственном положении, в которое он попал волею какого-то странного, необъяснимого случая, рука уже по локоть влезла в глотку Виктора Юрьевича. Учетчик лихорадочно соображал, каким же это образом, его собственная рука, уже щекотала его собственный желудок. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. Почти весь утренний завтрак в мгновение ока забрызгал дверцу туалета, а откуда-то изнутри, похоже, из глубины его утробы, наружу вылетел неприятный звук, отдаленно напоминавший отрыжку хищного животного.