Он двумя пальцами взял новорожденного и поднял его над столом. Сейчас С. испытывал к существу несколько иное чувство, чем непродолжительное время назад. Он боялся причинить ему боль. Боялся, как молодой отец боится сделать больно своему ребенку, которого только что привезли из родильного отделения. Виктор Юрьевич уложил существо в коробку, оставив ее приоткрытой, чтобы новорожденный не задохнулся. Затем он снял мокрую от молока рубашку. Соски на груди стали почти черного цвета. Белесое молоко сочилось, словно берёзовый сок весной из надреза на стволе дерева. Рубашку пришлось выбросить. Еще, когда С. искал коробку, он увидел среди прочей ветоши и хлама серую робу, напоминавшую ему арестантский гардероб революционера, волею судьбы оказавшегося в ссылке. Нацепив ее, учетчик стал похож на немолодого артиста провинциального театра. На соски он заблаговременно приклеил кусочки поролона, которые лежали на столе гримерки. Поролон впитывал молоко и не пропускал его на рубашку. Когда Виктор Юрьевич вышел из гримерки, солнце стояло в зените. У здания исполкома было оживлённо. С. снова побрел к будке с газированными напитками. Он решил действовать наверняка. Если сейчас он упадет, предположим, от припадка, прямо у ларька, сердобольные граждане немедленно побеспокоятся и вызовут карету скорой помощи. Что, собственно и было сделано. Учетчик, придерживая коробку с новорожденным, прислонился к чугунной оградке забора, схватившись не то за сердце, не то за живот.
- Гражданин, вам плохо? - голос продавщицы газированной воды, знакомый, пахнущий розовым маслом и свежестью, первым нарушил полуденное молчание.
С. приоткрыл правый глаз. Вокруг него стали скапливаться люди.
- Граждане, чего вы стоите, видите, человеку плохо. Вызывайте неотложку! Срочно!
Оживлённый галдеж перерос в что-то среднее между перебранкой и советами по оказанию скорой медицинской помощи. Какая-то пожилая дама то и дело норовила сделать С. искусственное дыхание, от чего Виктор Юрьевич морщился, но терпеливо не открывал глаза, чтобы не выдать своей неумелой симуляции. Через несколько минут послышался протяжный и заунывный вой сирены. Машина остановилась, скрипнув тормозами. С. слегка приоткрыл глаз и сквозь пелену увидел двух санитаров и одного фельдшера, которые, расталкивая любопытных, пробирались к учётчику. Когда его укладывали на носилки, С., на свою удачу, увидел старшего курьера. Он шел с бумажным пакетом в руке, видимо, посланный по какому-нибуль «важному» делу. Увидев С. на носилках, старший курьер в миг очутился у носилок, и стал что-то быстро говорить ему прямо в лицо. С. отворачивался, словно не замечал его, но в тоже время делал все, чтобы курьер разглядел его и впоследствии рассказал о случившимся одному из заместителей товарища председателя исполкома. Коробочка с новорожденным «сыном» лежала в кармане. С. в тот момент думал только о том, кто сейчас был внутри. Что это такое? Человек ли это, или, может быть, новое, доселе неизвестное науке инфекционное заболевание? Возможно, он стал жертвой какого-то чудовищного научного эксперимента, проводимо ОСАВИАХИМ, или другой, может даже быть, военной лабораторией. От этой мысли у С. стало учащенно биться сердце, ладони стал влажными, лоб покрыла испарина. «Ему становится хуже!» - голос фельдшера долетел до ушей учетчика откуда-то издалека.