- Читайте.
Стрелков с неохотой взял документ развернул его и почел вслух: «Все, что попросит вас податель сего, сделано во благо государства и партии».
Текст был короткий и простой. Почерк - размашистый и неровный, но подпись. Подпись больно ударила в глаза учетчику. Он поднял глаза на Щелчковского, потом сова опустил в пергамент.
- Да, да, мой милый Виктор Юрьевич, это рука самого товарища Сталина.
Это меняло дело. С. даже сам спросил у себя: «Виктор, а меняет ли это дело?» и сам ответил: «Конечно меняет!». Товарищ Сталин заведовал канцелярией областного комитета партии. Его называли тенью САМОГО. И не без причины. Его боялся и товарищ председатель исполкома и первый секретарь горкома партии, не говоря уже об остальных.
- Что я должен делать? - в горле стояла первозданная сушь.
- Собственно, ничего, мой дорогой, - патока так и лилась из уст заведующего. - Вы присматривайте за вашими соседями, а особенно за этим режиссеришкой Жан-Пьером. Да, еще, когда я дам команду, вы должны будете изъять всех новорождённых и принести их в мой кабинет.
С. глядел на Щелчковского немигающими зрачками.
- Как это изъять? Зачем?
Доктор от досады даже хлопнул себя по коленкам.
- А как вы представляете, будет играть товарищ Садальский? Чем, мозгами- своими? Он ни за что не одолеет шахматных клопов Перельмана, будь он семи пядей во лбу. Ни за что! Я говорил вам, что на карту поставлена честь нашей страны. Понимаете?!
С., несмотря на шокирующую, почти невероятную информацию, которой с ним только что поделился Щелчковский, все еще не потерял способности здраво рассуждать.
- А где сейчас гроссмейстер Садальский? - спросил Виктор Юрьевич.
Доктор приветливо улыбнулся, но снова резко изменился в лице и нахмурил брови:
- Вы еще не ответили мне по поводу моего предложения, мой милый друг.
- А у меня есть выбор? - уклончиво пробубнил учетчик.
- Выбора у вас нет, но правильный выбор, который остался у вас только один, может позволить вам немедленно, в случае успешного окончания операции, оказаться у себя дома, и не просто дома, а получить место первого заместителя товарища председателя городского исполкома.
Румянец вспыхнул на щеках Виктора Юрьевича. Если заведующий предлагает ему должность, о которой он и не мог даже помыслить в своих самых смелых мачтах, значит у него есть такие полномочия. Однако, внутренний голос скептически противился этому. Каким образом врач, пусть даже такого положения, как Щелчковский, может распоряжаться должностями номенклатуры областного исполкома? Если это право ему дает документ, подписанный товарищем Сталиным, то что мешало доктору ранее воспользоваться своими поистине неограниченными полномочиями и возможностями? Да и дело его слишком маленькое, в этой, как сказал сам заведующий, сложной, таинственной и большой игре. Ну что ему стоит дождаться ночи, забрать всех новорожденных шахматных клопов, принести их Щелчковскому? Кроме того, можно попросить снотворного, чтобы действовать наверняка. Да и просить не надо, Венечка сам может подлить сонные капли в еду пациентам девятой палаты. Виктор Юрьевич пришел к выводу, что его персона слишком малозначительна, если вообще не лишняя в этой шахматной партии. Почему выбрали именно его? Ведь он недавно поступил в стационар. Остальные «роженицы» - так он стал, шутя называть своих соседей, оказались в палате гораздо раньше.
- Дорогой мой, - доктор щелкнул пальцами. - Я хочу рассеять ваши сомнения окончательно.
Он взял лист бумаги, окунул перо в чернильницу и что-то стал торопливо писать. Перо скрипело не больше минуты. Затем, Щелчковский поднес лист к глазам, близоруко прищурился, перечитал еще раз текст, пожевал губами и... порвал бумагу.
- Не подходит под ваш случай, - сказал он, беря второй листок из тонкой стопки слева от него.
Снова скрип пера и снова скомканный лист полетел в корзину. По прошествии целого часа, все это время С. терпеливо ждал, потирая соски, Щелчковский, наконец разродился и положил перед глазами учетчика документ. Виктор Юрьевич взял листок и прочитал: «Властью, данной мне товарищем Сталиным, гарантирую, что... Щелчковский». Восемь непонятных слов, смысла которых Виктор Юрьевич никак не мог понять, темными человечками мелькали перед его уставшими глазами.
- Я вас не понимаю, - С. вернул бумагу доктору.
- Извольте объясниться, милый друг.
- Что мне дает этот документ?
Доктор хитро подмигнул учетчику.
- А что тут непонятного? По-моему, все предельно ясно. После «что» вы сами можете вписать любое ваше желание, конечно, в пределах разумного. Имя товарища Сталина, как вы видите там есть. А с таким сокровищем, перед вами откроются любые двери. Да что там двери, вы, к примеру, можете написать: что, держатель сего документа - истинно есть невидим, и вас никто не будет видеть. Или вот: гарантирую, что граждан С. обязан получать каждый месяц пять окладов и паек. И никто, поверьте моему опыту, никто и пикнуть не сможет против.