Теперь по вечерам Андрей и Фрол читали, а Айрис сидела рядом, ей нравилось смотреть на образованных людей. Наверное, при свете свечей они выглядели еще внушительнее, чем при прочих обстоятельствах.
И вот однажды Фрол заговорил.
— Прекрасно понимаю, что вам сложно относиться ко мне с доверием. Я мог бы и дальше вести себя скромно и не лезть к вам со своими разговорами. Считаю, что рано или поздно я заслужил бы ваше расположение. Но, к сожалению, у нас нет времени на долгое привыкание. Через три дня д'Иванова объявят магистром. После чего нас убьют. И народ на века забудет о науке, астрономии и прежних людях. Не только мы проиграем, но и все ни в чем неповинные обитатели Мира святого Иеронима.
— Что это было? — с иронией спросила Айрис. — Зачем столько слов?
Андрею не понравилось, как она это сказала. Но он надеялся, что теперь они поговорят откровенно.
— Пора нам поговорить серьезно, только и всего, — ответил Фрол.
— И вот вы что-то сказали, что изменилось?
— Я пока еще ничего не сказал. Прошу, выслушайте меня. Сделайте вид, что мы уже единомышленники. Все, что я скажу, крайне важно.
— А почему бы и нет? — сказала Айрис. — Говорите, я готова слушать, если это позволит не допустить д'Иванова к власти в Монастыре.
— У нас получится. Теперь я могу говорить?
— Начните с того, зачем вы здесь сидите? Объяснитесь, наконец. Почему преследуете нас? Что вам от нас нужно? Какую выгоду хотите получить?
— Вы — мой самый естественный шанс повлиять на катастрофически развивающиеся события.
— Это понятно. А если проще?
— Я верю, что наступит день, когда все мы вернемся к прежней жизни.
— И станем прежними людьми? — спросил Андрей.
— Если повезет.
— Все-все?
— Это будет зависеть от нас троих.
— Правильно ли я понял, вы рассчитываете на то, что развитие астрономии изменит мир? — поинтересовался Андрей.
— Не могу сказать, чтобы меня волновала астрономия. Я понимаю, что для развития нашего общества, наука нужна. Но мне кажется, что это слишком медленный путь, есть способ добиться желанного результата быстрее.
— Вы о том, что Святой Иероним однажды назвал обратимостью Вонючего рассвета? — спросил Андрей.
— Именно, — подтвердил Фрол.
— Я читал об этом, но посчитал, что это всего лишь красивый литературный образ.
— Это далеко не выдумка.
— Разве прежние люди знали о Вонючем рассвете? — удивился Андрей.
— Да.
— Не верю.
— Ближе к делу, — сказала Айрис. — Что вы знаете о прежних людях? Выкладывайте. Я хочу знать все.
Фрол вздохнул с облегчением. Ему удалось привлечь внимание, то есть сделать первый шаг к достижению своего великого замысла. Он знал, что в последнее время Айрис интересуется рассказами о прежних людях. Теперь важно было заставить ее и Андрея рассказать о том, что знают они. Трудно было ожидать, что Андрей и Айрис готовы рассуждать о философских воззрениях прежних людей. Как можно обсуждать то, о чем никто не знает? Но Фрол рассчитывал, что некоторые факты, о которых так важно рассказать Андрею и Айрис, заставят их поверить, что они способны по своей воле вернуться в прежний мир. Так ему было сообщено. То есть он привык думать, что ему кто-то что-то сообщил. На самом деле это было не сообщение, а мираж, морок, видение. Он был вынужден поверить, что с ним общались прежние люди и приказали сделать то-то и то-то, потому что другого разумного объяснения происшедшему он не нашел. Честно говоря, на него самого история, однажды возникшая у него в голове, не сразу подействовала. Ему потребовалось какое-то время, чтобы смириться с тем, что он не сошел с ума, а действительно получает осмысленные приказы, которые должен исполнять. Его существование изменилось самым решительным образом, — так он стал тайным агентом прежних людей.
И вот наступил момент, когда он сможет рассказать о философии прежних людей Айрис и Андрею. Он сумел заучить текст наизусть, хотя сам не до конца его понял. Оставалось надеяться, что втроем они разберутся в нем лучше.
Как это ни странно, у прежних людей не было одного общего преставления о том, как устроен окружающий мир. Были ученые, которые считали мир материальным, то есть подчиняющимся физическим законам. Если что-то действовало не совсем так, как это описывали их теории, они немедленно выдвигали другие гипотезы, с помощью которых пытались объяснить возникшие противоречия. Но были и другие мыслители (надо признать, их было меньше), которые отказывали миру в однообразии. Они считали, что миров множество. Есть параллельные — где действуют такие же люди, как в нашем, только поступают они по-своему, по параллельному. Есть четырехмерный мир, населенный невообразимыми существами, которые в нашей реальности действуют как трехмерные проекции.