— Идиотка, — мой холодный, пронизывающий тон резал по ушам. Девочка сжалась, будто ожидая удара, но его не последовало. — Благородная девица ты, конечно. Но глупая идиотка. Во-первых, им ты подложила свинью, а не подарок — твое мертвое тело скоро иссушится и станет непригодным, пока в нем нет жизни; во-вторых, вместо того, чтобы выбрать себя и сбежать, ты решила перерезать себе горло. Ну прямо легенда. Верх сочувствия, милая.
— Откуда тебе-то знать?
Если бы не жалобный тон, я бы сочла это язвительной репликой. Но и на долю яду у этой девицы не хватало воли. В ее глазах дымила сама Смерть. Уставшая, разочарованная, слабая, беззащитная. Отринув все мысли, я могла ее понять. Если бы у меня никогда не было способа себя защитить, а мой дар был бы голым куском мяса для утоления аппетита других зверей, я бы тоже была расстроена. И все же, глядя на то, как угасает нежный цветок с этими синими, красивыми глазами и мягкими волосами, мне было не до смеха.
— Ублюдки, что топчут под собой уникальные розы, не заслуживают и прикосновения, — более мягким тоном продолжила. Моя рука коснулась ее лица и провела по щеке с непомерной лаской, так обычно моя мать прикасалась ко мне. Воспоминания об этом жесте жили глубоко внутри, словно просящиеся выйти наружу, и, о удивление, девчушка в ответ на такой простой жест с нежностью прижалась к бесплотному духу. Она не видела, но чувствовала, и пусть я уже не имела никакой температуры, Винтер зажмурилась, не отрываясь и, казалось, наслаждалась этими мгновениями. Мне не стоило спрашивать, чтобы знать, что к этому ребенку не проявляли ласки ранее. — И все же ты не должна была оставлять им такой подарок. Я могла бы схитрить и поменяться с тобой местами, забрав твое тело, но я не сделаю этого. Я могу вернуть тебя назад, пока сюда не приплыл Монарх. Я знаю дорогу к живым. Ты начнешь заново и дашь своей судьбе повернуть в другую сторону.
Мой тон был теплым и успокаивающим, словно молоко на ночь. Для той, что разделяла беседы только со скелетом-шпалой с дурацким именем Монарх, я оказалась куда более пригодна к жизни, чем думалось. Винтер не выпускала мою ладонь еще несколько долгих минут, будто пытаясь запомнить ее, и уже тогда, когда она должна была взять меня за руку и пойти следом, она отозвалась.
— Я не вернусь назад. У меня никогда не было жажды жить. Я хочу долгий и томный сон в Загробном мире, — впервые она смогла встретиться со мной глазами. Даже не зная, что смотрит прямо в них, она продолжала говорить с такой тихой уверенностью, что мне не хотелось перебивать. — Поэтому я хочу, чтобы ты это предложила. Забери мое тело. Воспользуйся им, забирай эту жизнь взамен на эту ласку. И позволь мне уснуть. Я очень… очень этого желаю.
Где-то всплеснулась вода. Утренний туман понемногу рассеивался, и над головой начинало всплывать предрассветное небо. Небо было покрыто алыми красками, поднимающимися из-за водного горизонта, и я знала не понаслышке — алый был цветом судьбы. Девочка, сидящая передо мной, держащая мою руку и смотрящая в глаза, была красным флагом, знаком, что мне следует покидать это место. Я хотела возразить и рассмеяться, бросить что-то вроде того, что я ни за что не использую такое слабое тело, как у нее.
Но мне хотелось этого. В горле пересохло от мысли о том, что я покину место, в котором отсутствует Время, наконец, смогу ощутить вкус еды и температуры. Возможно, я даже ступлю на настоящий снег и смогу вспомнить, как пахнут жасмины, как горяч чай из них и как нежно слепит солнце при рассвете. Мне безумно хотелось этого, и последнее, что волновало, это правильность морали.
— Глупая. Не проси меня о таком, девочка. Я не могу отобрать твой последний шанс.
— Тогда… — казалось, она заметалась. Ее мысли были мне недоступны, но по изящному лицу с нежно сведенными бровями можно было догадаться, что она думает. — Давай заключим сделку!
— Сделку? — это казалось уже занимательным.
— Ты отправишься в мир живых вместо меня. Ты заберешь от моего тела все, что тебе только хочется. Взамен же…