- И много тут еще эдаких достопримечательностей? – Аську всю аж передернуло при мысли о пережитом кошмаре.
- Лес говорит, таких больше нет, - почти отмахнулся от девушки древнейший, занятый изучением добытого кристаллика.
- Не было и не надо! Других, кстати, тоже, - от всего сердца согласилась попаданка, занервничав на выделенном словечке «таких». – И почему эльфы от этой дряни лес сами не почистили? Влом или опять, как сказал старичок, инстинктивно сторонились? Вот так посторонятся-посторонятся, а потом на помойке проснутся.
- Когда-то эльфы Леса были носителями света, истинным его воплощением, не только чувствующим скверну и тьму, но выжигающим ее одним своим присутствием, - проронил Лихо, глядя не столько на камешек, сколько в прошлое.
- А теперь?
- А теперь они остроухие цветоводы, сторонящиеся и тени, - зло отрезал древнейший и тряхнул головой, будто разом выбросил эльфов и их проблемы из головы. Куда больше, чем деградация эльфов, его интересовал добытый камешек.
,
продолжение от 21-04-2022
Чтобы осмотреть находку на просвет, Лихо поймал на грань солнечный луч и, кажется, получил совсем не то, что ожидал. Свет, преломившись в диковинном кристалле из монстра оказался вовсе не фиолетовым, а радужным. Этот луч прицельно ударил в левый глаз Лихаэлю, заставив того непроизвольно сжать пальцы, обращая добычу в прах.
Не открывая глаза, куда угодила радужная молния, предтеча что-то сказал, мелодично, длинно и очень прочувствованно. Вот только Ася не поняла ни словечка, хотя до этого мгновения вообще не задумывалась, на каком языке говорит и на каком ей отвечают. Все казалось само собой разумеющимся, хотя вовсе им не являлось.
Но когда рисковый экспериментатор распахнул оба глаза, Покрышкина не удержалась от присвиста. Всякие размышления о лингвистике из головы разом выдуло.
- Эй, Лихо, у тебя цвет обоих глаз поменялся, - выпалила Ася.
- О? – скорее заинтересовался, чем встревожился предтеча. Пассом вызвал себе зеркало – стоячую пленку воды и изучил отражение.
Сине-зеленые изумительно-яркие глаза Лихаэля теперь изменились. К переливам цвета добавилась толика искристо-фиолетового. Не тусклого или темного, а столь же переливчато-блистательного, как сапфир и изумруд превосходной огранки.
- Мне нравится, - придирчиво оглядев себя, постановил Лихо.
- Тебе больно было? – без жалости, скорее для информации, уточнила Ася.
- Больно? Нет… не знаю, - на миг призадумался древнейший и постановил: - Скорее странно. Сначала казалось, что-то чужое в меня пихают, но почти сразу понял: не чужое, мое! И когда перестал противиться, всякая неправильность ушла. Не понимаю, буду думать!
«А ты умеешь?» - удивилась одними губами Ася и покосилась туда, где еще вот только что ползала мелкая (с лист бумаги формата А4) черная амеба. Теперь, когда после окончательного потрошения неведомая монстрюшка истаяла без следа, даже поляна и клумба не выглядели помятыми. Вернее, если чьи следы тут и были, то самой Аси. Легконогий Лихаэль же за собой отпечатков не оставлял в принципе, визуально массивный монстр почему-то тоже.
Глава 7. Ритуал
К вопросу о «думать». Впечатления тупицы Лихо не производил, но все его действия казались для стороннего наблюдателя безумными причудами: захотел – сделал или не захотел и не сделал, а не как полагается разумному человеку: подумал, сделал выводы и сделал. Лихаэль вел себя как подросток с гормональной бурей. Вот только последняя касалась не его половых стремлений или внезапных перепадов настроения, а поведения целиком.
- Думать умею, но большей частью это скучно, - не только расслышал, а и даже соблаговолил ответить первопредок. Потом расплылся в какой-то странной улыбке и подпрыгнул вверх с места свечкой. Ну что сказать, метра на три-четыре он ввысь поднялся и мягко, как пушинка, не спрыгнул, а спланировал на траву поляны, будто был не созданием из плоти и крови, а листиком.
- Круто! – только и смогла оценить спортивные достижения Ася, не уяснившая смысла великолепного прыжка. С другой стороны, почему бы благородному дону просто не возжелать попрыгать после сражения с неизвестным монстром? Возжелал и попрыгал.