Асыл, взяв с собой Кекжала, которого привёл в начале апреля Оспан, часто уходила в степь. Усевшись на бугорок, она долго смотрела на расстилавшуюся перед ней равнину.
«Где теперь Дима? Наверное, забыл меня? — И тут же отгоняла свои грустные мысли. — Нет, он вернётся. Хорошо мне было с ним. А как хочется повидать Веру Константиновну. На днях приезжал Болат. Молчаливый такой стал. Работы, говорит, мало, Асыл. Теперь я коммунист. Веду борьбу с баями, которые пролезли к власти. Когда я стану взрослой, я тоже буду коммунисткой. Боюсь только Жамандыка». — Обхватив колени руками, Асыл задумалась.
Над бугром пел жаворонок. Поднявшись в высь голубого неба, птичка выводила свою несложную песенку.
«Дима, где ты?» — смахнув слезу, Асыл направилась к заимке.
ГЛАВА 12
Как-то в мае Николай Петрович Вихрев вернулся из типографии поздно. В доме все спали. Наборщик тихо прошёл в свою комнату и зажёг лампу. Её свет упал на усталое лицо Вихрева, который, усевшись за маленький столик, стал торопливо что-то писать. Запечатав конверт, он положил его под подушку и погасил огонь. Домик Селезнёвой погрузился во мрак. Пропели вторые петухи. Над городом поднимался рассвет. От реки понесло прохладой.
Николай Петрович спал чутко. В окно раздался осторожный стук. Вихрев приподнял голову. Стук повторился. Поспешно одевшись, наборщик вновь зажёг лампу и, взглянув мимоходом на спящего на сундуке Диму, подошёл к окну.
— Кто там?
— Открой!
Вихрев узнал голос одного из членов уездного комитета партии большевиков.
Вихрев на цыпочках вышел из комнаты и тотчас вернулся в сопровождении пожилого коренастого человека, одетого в кожаную тужурку.
Хозяин с гостем заговорили о чём-то вполголоса. Дима проснулся. Открыв глаза, он от удивления приподнялся на локте. Перед Вихревым сидел человек, к которому Дима заходил когда-то по просьбе Оспана. Закурив, человек в кожаной тужурке, спросил:
— Как дела с типографией?
— Часть шрифтов и станок я уже отправил в надёжное место, — тихо ответил Вихрев. Остальных слов Дима не слышал.
— Мальчик едет в Тургай завтра утром? — уже в дверях спросил незнакомец.
— Вернее сегодня, — чуть улыбнувшись, ответил Вихрев. — Видишь, светает.
— Дядя Коля! — обратился Дима к наборщику. — Я этого дяденьку знаю, — подросток кивнул головой на дверь, за которой только что скрылся ночной гость.
— Я у него был в начале зимы. Помнишь. Я тебе говорил об этом.
— Да, я знаю, а теперь, Дима, спи. Часа через два разбужу. Ты не раздумал ехать в Тургай? — укладываясь в постель, спросил Вихрев.
— Нет. Ваше письмо я передам Ибраю, а потом поеду на заимку к Асыл.
Утром, передав письмо Диме, Николай Петрович предупредил его:
— Письмо важное и должно был передано лично Ибраю. Понял?
— Да.
— Ну, желаю успеха. — Вихрев обнял подростка. — Большие дела будут, Дима. Увидимся в Тургае.
— Приезжай, дядя Коля. Мы с Асыл будем тебя ждать.
Простившись, Николай Петрович ушёл в типографию.
В то утро Дима долго возился под навесом двора, сколачивая старую арбу. Колёса рассохлись, железные шины болтались и нехватало несколько спиц.
Аграфена Карповна ругалась:
— На кой тебе ляд понадобилась она?
— Поеду за сеном.
— За каким сеном? — женщина с удивлением посмотрела на племянника.
— Да за тем, что за Тоболом стоит.
— Кто его нам накосил в мае-то? — спросила сердито Аграфена Карповна. — Смотри, воровать не вздумай, на двор не пущу! Этого ещё не доставало. Тьфу! — сплюнула она.
Сдерживая улыбку, Дима подошёл к женщине.
— Тётя, арба мне нужна для маскировки, — произнёс он слышанное от Вихрева слово.
— Чего? — насторожилась Аграфена Карповна.
— Ну, понимаешь, тётя, это военная хитрость. Если я поеду верхом на Кара-Торгое, меня может задержать патруль. Теперь понимаешь?
Женщина кивнула головой.
— Раз нужно тебе ехать по военному делу, залазь на чердак, там лежит упряжь.
Наладив арбу, мальчик достал с чердака смазанный салом хомут, седёлку и расписную дугу.
— Вожжи-то не бери, сядешь верхом, а то седло могут отобрать, — посоветовала Аграфена Карповна. Закрыв ворота за Димой, она долго смотрела ему вслед.
Перед выездом из города Дима был остановлен окриком:
— Эй! Паренёк, подожди! — К арбе подошли трое казаков и, увидев лежавшие в ней вилы и старые грабли, спросили: — За сеном?
— Да, — ответил мальчик и тронул коня за повод.
Он уже был почти в безопасности и думал бросить арбу, как неожиданно показался навстречу конный патруль.