***
Павел просыпается от холода. Его всего колотит мелкая дрожь, которую невозможно остановить простым мысленным приказом. Непонятно, сколько времени он проспал. Час, два, шесть? Вокруг всё так же темно. Ну а если камень у входа слишком плотно закупорил пещеру и сюда больше в принципе никогда не пробьётся ни один луч солнечного света? Тогда совершенно нет никакой разницы, день снаружи или ночь. Человек и ящер в любом случае умрут здесь от голода, лишённые возможности выбраться наружу.
На самом деле окружающий воздух не такой и холодный, вряд ли его температура опустилась ниже двадцати градусов по Цельсию. Однако, организмы колонистов перестроены так, чтобы выносить гораздо более высокие температуры, чем их земные прототипы. Поэтому двадцать градусов – это для Паши почти мороз. Кроме того, испарение воды, содержащейся в его мокрой одежде, добавляет прохлады, охлаждая кожу.
Прижиматься к холоднокровному ящеру – также плохая идея. Шарик, спокойно посапывающий рядом, остывает почти одновременно с окружающей средой.
В то же время холод притупляет боль в повреждённых конечностях, и шевелиться Павел может относительно легко. Он решает сплавать на разведку, посмотреть на камень, обрушившийся сверху.
Вода кажется гораздо теплее воздуха, чуть ли не горячей. Осторожно загребая левой рукой и дрыгая правой ногой, Паша медленно плывёт ко входу в пещеру.
Примерно на полпути становится видно, что по периметру камня пробивается очень слабый свет, а когда человек подбирается совсем близко, то через щель над водой видит кусочек звёздного неба. Значит, снаружи всё ещё ночь. Пробовать вылезти сейчас – безумие. Если пришельцы здесь, они моментально обнаружат его с помощью тепловизионных камер.
Паша возвращается обратно, к осыпи, и, не вылезая из тёплой воды, пристраивается неподалёку от своего «дракона». Он долгое время просто лежит, будто в ванной, стараясь не заснуть в ожидании рассвета, затем пелена сна всё же накрывает его.
Снятся ему безмятежные времена, когда юные «дракончики» только подросли до размера молочных телят; их движения ещё неуклюжи, они неловко семенят на своих коротких лапах. Он, Рита и малыши, как всегда, играют в прятки и догонялки.
Просыпается Павел от того, что шершавый язык Шарика, ободрав, как наждак, кожу на щеке, больно проходится ещё и по его уху. «Дракон» никогда не будил его таким образом. Обычно каждое утро Пашу подымал трубный рёв ящеров, приветствующих восходящее солнце. Этим утром сообразительный питомец придумал нестандартный способ. Сказано ему было – не шуметь. Он и не шумел.
Солнечный свет снова заливает пещеру, но сейчас этот свет не играет бликами на её потолке и стенах. Почти прямые солнечные лучи пронзают зеленоватую воду рядом с перекрытым огромным камнем входом. Вчерашнее волшебство исчезло. Да и сам свет гораздо менее интенсивный, чем прошлым вечером.
Рюкзак, винтовка, прочие вещи разбросаны неподалёку. Коврик выбило волной из креплений на рюкзаке, и он плавает посреди пещеры.
Но в этот раз Павел не торопится всё собирать. Гораздо важнее посмотреть, что происходит снаружи. И ещё – насколько плотно камень перекрыл вход.
Захватив с собой термоодеяло, Паша плывёт на разведку.
Щель между упавшей скалой и телом утёса достаточно широка, чтобы сквозь неё мог протиснуться среднестатистический человек в хорошей физической форме. Павел как раз являлся таковым до того, как его приложило волной об камень. Ещё немного позже он потянул голеностоп, поэтому хорошей его физическую форму на текущий момент назвать никак нельзя.
Лёгкие волны, щекочущие затылок, заставляют Пашу обернуться. Шарик сполз с камней, и приближается. Ему даже нет необходимости плыть – голова на длинной шее торчит высоко над водой.
«Ага! – осеняет Павла. – Вот кто мне поможет!»
Но сначала он возвращается, собирает свои пожитки в рюкзак, находит винтовку.
Достав из клапана рюкзака аптечку, Паша вкалывает местную обезболивающую блокаду в предплечье рядом с переломом, и рядом с суставом голеностопа.
Верхушка камня, загораживающего выход, торчит из воды, и для того, чтобы выбраться наружу, необходимо метра три ползти вверх по практически гладкой скале. Ящер подсаживает человека так, чтобы тот мог подтянуться и выбраться на наклонную площадку, верхняя грань которой, собственно, и является вершиной камня.
На площадке Паша насколько может плотно заворачивается в бывшую когда-то серебристой, а теперь мутно-молочно-серую плёнку, дабы погасить, насколько возможно, тепловое излучение своего тела. То, что плёнка термоодеяла со временем стала выглядеть непрезентабельно, в данной ситуации – несомненный плюс. Блестящая гусеница, высунувшаяся из-за камня, пожалуй, слишком бросалась бы в глаза.