Тален покинул лагерь рано утром, сказав, что собирается проверить, нет ли каких-нибудь признаков некрона. За ночь выпало многосвежего снега, заметая все следы схода лавины. Зелия нашла бандита сидящим на камне и глядящим на грибной лес.
— Нашел что-нибудь? — спросила она.
Он потряс головой, поигрывая застежкой кожаной сумки.
— Что ты хранишь там? — спросила Зелия, садясь рядом с ним.
Он проигнорировал вопрос, и она решила не настаивать.
— Я имею в виду, если ты не хочешь мне показывать, то все в порядке. Мне просто интересно...
Тален передал ей сумку. Она взяла ее, странно нервничая, расстегивая застежку.
Внутри лежала маленькая деревянная игрушка — гвардеец, лазерная винтовка которого был направлена на неизвестного врага.
— Это подарок брата,— сказал Тален, — перед тем как его завербовали. Сказал, чтобы я хранил его, чтобы он напоминал мне о нем, — Он с грустью улыбнулся. — Как будто я мог забыть.
Она повертела игрушку в руках, прежде чем аккуратно положить ее обратно в сумку.
— Завербовали? Он был имперским гвардейцем?
— Как и мой отец, и его отец до него. Семья солдат...
Она щелкнула застежкой.
— Но только не ты.
— Только не я. Скажем так, у меня были другие идеи. — Тален забрал сумку и прикрепил ее к поясу. — Не хотел погибать в бою с еретиками и... — Он подавил смешок.
— И пришельцами? — подсказала она с понимающей улыбкой. — И как вышло?
Он улыбнулся ей в ответ.
— Забавно, что ты спрашиваешь...
Зелия вытащила свой омнископ и раскрыла его.
— Активация, — объявил когитатор голосом матери.
— Похоже, мы оба носим с собой воспоминания о тех, кого любим, — сказала она.
— Но твоя мама все еще там.
Она нахмурилась.
— Ты имеешь в виду… твой брат?
Он пожал плечами.
— Больше мы о нем ничего не слышали. Папа всегда говорил, что он где-то там, служит Императору, но я знаю, что он погиб... — Тален постучал себя по груди. — Здесь.
Она не знала, что сказать, поэтому ограничилась простым:
— Мне жаль.
Тален спрыгнул с камня, стряхивая снег с куртки.
— Итак, ты твердо намерена это сделать? — спросил он, меняя тему. — Отвезти Диадему своей матери?
Зелия позволила ему помочь ей подняться.
— Да, если мы сможем ее найти.
— Прежде всего, нам нужно убраться с этой планеты, — заметил Тален. — Есть идеи, как мы это сделаем?
— Вообще-то да, — ответила она с улыбкой. — Одна или две...
Они поплелись обратно к спасательной капсуле и обнаружили, что Блохастик сотворил еще одно из своих техно-чудес. Сама капсула выглядела еще больше, словно джокаэро каким-то образом растянул ее. Он также соорудил несколько столбов вокруг лагеря — настоящий звуковой барьер, который включился с гулом, как только Зелия и Тален вошли внутрь круга.
Они направились к Мекки, который наносил последние штрихи на высокую мачту, увенчанную светящимся шаром.
— Ты закончил маяк, — сказал Тален.
— С небольшой помощью друга, — сказал Мекки, глядя, как серводомовой жужжит от пульсирующей красной лампы.
— Я думал, эта штука уничтожена.
— И Мекки тоже, — сказала Зелия. — Блохастик сделал ему нового, прежде чем они приступили к работе.
Она протянула руку, чтобы погладить джокаэро по голове, но примат отбросил ее руку, оскалив зубы.
— Хорошо, — быстро сказала она. — Намек понят. Никаких поглаживаний.
— Маяк передает сигнал бедствия по всем известным имперским каналам, — сообщил им Мекки, когда автоматон приземлился ему на плечо.
Зелия ткнула Талена локтем в ребра.
— Видишь? Мы уберемся с этой планеты раньше, чем ты успеешь подумать. Рано или поздно кто-нибудь обязательно поймает наш сигнал.
— Да, — сказал Тален, прикрывая глаза рукой и глядя на мигающий свет. — Но откуда нам знать, что это будет кто-то верный?
В величественных залах Инквизиции пара напряженных глаз резко распахнулась. Мужчина медитировал, его молитва была прервана слабым светом, вспыхнувшим на каменном алтаре, занимающем большую часть его комнаты.
Он поднялся с колен, подошел к алтарю и нажал кнопку, высеченную в камне.
Над гранитной плитой появился гололит — звездная карта с единственным пульсирующим в темноте огоньком.
Империум получил сотни сигналов бедствия с момента падения Таргиана — тысячи, — но было что-то в этом, что-то, что взывало к нему через звезды.
Он казался иным.
Казался важным.
Может быть, что сам Император направляет его руку? Неужели его молитвы наконец-то услышаны?