Такая всесторонняя подготовка к наступлению заняла, повторяю, не одну неделю.
Была произведена перегруппировка войск. Наша бригада перешла на новое направление, в полосу 23-го стрелкового корпуса. Штабы частей тщательно отработали все вопросы взаимодействия пехоты, танков, артиллерии.
И вот, кажется, все готово к атаке. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки танкисты и пехота устремились вперед. Танковые атаки на этот раз имели успех. Пехота, следуя за нашими боевыми порядками, значительно продвинулась. Методично и последовательно «прогрызалась» оборона противника. Наступавшие блокировали и уничтожали доты, штурмом овладевали высотами, опорными узлами. Продвижение шло медленно, но неустанно. Шаг за шагом мы теснили врага.
В смысле тактики действий противник, надо сказать, был горазд на коварные выдумки. Я уж не говорю о снайперах-кукушках, сидевших на деревьях и метко стрелявших оттуда, — это известно. Противник изыскивал самые изощренные способы нанести нам урон: применял мины-ловушки, мины-сюрпризы, минировал все, что только можно.
Вспоминаю, как в ходе боевых действий в центральной части Карельского перешейка мы долго не могли овладеть высотой под названием Кирха Муола. Скаты ее пологие, но все же она заметно поднималась над окружающей местностью. Вот танки батальона вышли на высоту и даже перевалили через нее. Сейчас погоним противника дальше. Но тут пехота, идущая за нами, вдруг залегает, отрывается от нас. И не понять, откуда такой сильный огонь по пехоте, ведь до атаки была проведена мощная артиллерийская подготовка. Я решил продвинуться своим танком дальше вперед, приказав экипажам внимательно наблюдать за местностью, искать огневые точки. Ничего не обнаруживалось на заснеженном поле. Помогла случайность. Один танк, маневрируя, завалился вдруг на правую гусеницу, едва не лег на борт. В какую же западню он попал? Оказалось, вражеские саперы загодя подготовили крытые ходы сообщения и блиндажи, изрыли всю местность ими, как норами. Все следы этой их работы были укрыты выпавшим снегом. Во время нашей артподготовки финны оттягивались в тыловые укрытия, а перед самой нашей атакой вновь выдвигались по своим «норам». Танки пропускали, а по наступающей пехоте открывали из многих щелей огонь я упор. Вскрыть эту систему было не так просто. И когда мы в ней наконец разобрались, сразу стали искать противодействие. На кратком совещании в блиндаже были высказаны разные предложения. Мы сидели рядом, на одном снарядном ящике, с лейтенантом Евгением Лысенко, командиром огнеметного взвода. Слушали комбрига, других старших начальников, потом зашептались, тесня друг друга плечом:
— А что, если нам повзаимодействовать, танкистам и огнеметчикам?
— А что, может получиться...
— К примеру, я их выкуриваю огнеметами из щелей...
— А я пулеметным огнем расстреливаю и гусеницами проутюживаю.
— Здорово!
— Дай пять.
Д. Д. Лелюшенко, проводивший командирское совещание, призвал нас, двух разговорившихся лейтенантов, к порядку, но все же обратил внимание на наши отрывочные фразы, пожелал выслушать. Когда мы доложили метод взаимодействия танкистов и огнеметчиков, он одобрил затею.
Выходя из землянки, застегивая наглухо полушубки, зная, что сейчас окунешься в лютый мороз, мы с Женькой крепко пожали друг другу руки, сказав почти одновременно: «Расчистим путь пехоте!»
Следующий фронтовой день начался как по распорядку: артподготовка, рывок танков, атака пехоты. Но атаку эту финны, как прежде, отразить огнем «из-под земли» уже не смогли. Как только танки двинулись вперед, огнеметчики лейтенанта Е. Лысенко, шедшие с нами в боевых порядках, начинали «выкуривать» из-под перекрытия траншей вражеских автоматчиков, те выскакивали на снег, где их настигали пулеметные очереди танкистов.
Наша пехота с боями продвигалась вперед.
Иногда мы, видя, как яростно, коварно, как-то по-бандитски дерутся против нас финны, задумывались: кто они такие? Мало походили их отряды на подразделения регулярной армии. По методам борьбы — ни дать ни взять живодеры. Допросы пленных подтверждали наши сомнения, против частей нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии сражались наймиты финской буржуазии, возглавляемые отъявленными душегубами, сынками капиталистов и помещиков. Их «одержимость» вызрела, разумеется, в определенных условиях. Финляндия была охвачена тогда националистским, антисоветским угаром, к чему немало усилий приложил мировой империализм, усматривающий в этой стране один из форпостов борьбы против Советского государства.