Матвей Иванович настаивал: утром 15 августа армия должна быть в Вязьме, в противном случае жертвы, принесенные арьергардом за неделю беспрерывных боев, могут оказаться напрасными.
Почему М. Б. Барклай де Толли за неделю отступления после переправы через Днепр не сумел отдалиться от арьергарда на безопасное расстояние? От ответа на этот вопрос зависит объяснение ситуации, в которой оказался М. И. Платов. Дело в том, что командующий 1-й армией, а фактически всеми русскими войсками, решил наконец дать Наполеону генеральное сражение и даже поручил офицерам штаба найти подходящую позицию, отправив их к Вязьме и далее. Вряд ли Михаил Богданович верил в свою затею. Тем не менее он писал из Семлева императору:
«Кажется, теперь настала минута, когда война может принять благоприятный вид… Наши войска подкрепляются резервом, который Милорадович ведет к Вязьме. Теперь мое намерение поставить у этого города в позиции 20 или 25 тысяч человек и так ее укрепить, чтобы этот корпус был в состоянии удерживать превосходящего неприятеля, чтобы с большею уверенностью можно было действовать наступательно».
Приведенные выше строки из рапорта М. И. Платова свидетельствуют о том, что он не был информирован о намерениях главнокомандующего.
Нельзя не согласиться с мнением генерал-лейтенанта Бориса Михайловича Колюбакина: «Платов не исполнил возложенной на него задачи, и на него падает ответственность за день 14 августа, но не менее того падает ответственность на Барклая и штаб 1-й армии… не обеспечивших Платову исполнение им трудной его задачи ни соответственной численностью арьергарда, ни надлежащей организацией и составом… равно не видим и определенных указаний арьергарду свыше».
15 августа генерал-майор Г. В. Розен с егерями и регулярной кавалерией ночевал у Беломирского и готовился отразить французский авангард, подпираемый войсками Великой армии. Казаки, сдерживая наступление, вели неприятеля на главные силы арьергарда, развернувшиеся на левом берегу реки Осьмы. Сражение продолжалось с одиннадцати утра до восьми часов вечера и, по мнению М. И. Платова, по напряжению, может быть, «уступало одной только баталии кровопролитной».
«Все стремительные атаки неприятеля были отражены храбростью егерей и кавалерией, а равно и действием 32-х орудий, — писал М. Б. Барклай де Толли М. И. Кутузову сразу по прибытии его в армию. — Арьергард, видя бездействие неприятеля и имея нужду в отдохновении, отошел к Семлеву, где расположился лагерем, посты же оставил на реке Осьме. В сем деле лично находился король Неаполитанский».
В этот день М. И. Платов потерял убитыми и ранеными больше, чем за два месяца отступления от Немана, поскольку шесть раз ходил в атаку на сильную неприятельскую кавалерию. «Участь арьергарда, — признавался атаман, — была на волоске». И все-таки начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов упрекнул его в том, что он сближается с войсками «от одного авангарда малого» французского. Но все как будто прояснилось, и Платов с облегчением написал:
«Теперь видите, что я прав… А вчерашний выговор чуть было не сразил меня до болезни».
И тем не менее решение относительно его дальнейшего пребывания в армии было принято. 16 августа Матвей Иванович в последний раз воодушевлял своих героев. Вечером он уступил командование арьергардом П. П. Коновницыну.
В чем причина?
Почему М. Б. Барклай де Толли столь сурово обошелся с генералом, который в доблести, славе и любви к нему солдат соперничал с лучшими учениками суворовской военной школы? Ответить на этот вопрос совсем не просто, но необходимо…
А. П. Ермолов спустя пятьдесят лет написал в своих воспоминаниях:
«Главнокомандующий, справедливо недовольный беспорядочным командованием атамана Платова арьергардом, уволил его от оного, позволил ему отправиться из армии, и он находился в Москве, когда князь Кутузов дал ему повеление возвратиться к донским войскам…»
Это ошибка, обусловленная вовсе не памятью ветерана — она у старика была ясной, — а неосведомленностью. М. Б. Барклай де Толли получил наконец ответ на свое послание Александру I от 22 июля 1812 года. Император писал:
«Что касается генерала Платова, то, исполняя Ваше желание, я отзываю его для свидания со мною в Москву под предлогом, что мне необходимо лично переговорить с ним относительно сформирования новых казачьих полков на Дону».