И тогда Наполеон решился на последний шаг.
5 июня 1809 года в священные покои Ватикана, пренебрегая правилами, вошли вооружённые французские солдаты.
— Ваше святейшество, — обратился к папе офицер. — Именем французского императора вам надлежит следовать с нами.
— Куда? Зачем? — только и нашёлся он спросить.
— О том будет объявлено позже. Не пытайтесь медлить с отъездом.
Папа посмотрел на стоящего пред ним гиганта-майора. Прочитал в его глазах солдатскую решительность выполнить приказ.
Папа оказался пленником Наполеона в Савоне. Но и находясь под строгим присмотром, он продолжал упорствовать и не признавать власть Наполеона. Когда же тот возбудил дело о разводе с Жозефиной, святой отец не дал на то своего согласия.
— Пять лет назад благодаря вашей настойчивости я её короновал, теперь вы проявляете ещё большую настойчивость в обратном. Где последовательность? Устыдитесь.
Наполеон повелел перевезти папу тайно в Фонтенбло и содержать там под стражей как преступника.
И теперь Платову предстояло освободить Пия VII.
К НАМЮРУ!
Мысль о папе не покидала Платова ни на минуту. Сумеет ли отряд пробиться к Фонтенбло? Удастся ли выручить его преосвященство? Большая ли при нём охрана?
Платов знал, что сражения не избежать. И первый успех, когда отряд сумел оторваться от преследователей, вселял надежду. Но впереди Намюр! Не случайно же Барклай предупреждал о крепости и требовал непременно ею овладеть. Конечно, обойти крепость и оставить в своём тылу сильный гарнизон значило подвергнуть отряд риску. Хотя рисковать он привык, как можно в сражении обойтись без него! Но сейчас он не мог этого делать. Задание дал сам император, и он, Платов, должен действовать наверняка.
Матвей Иванович находился в голове авангардного полка, впереди были только дозоры охранения. Неприятеля не было, и только лишь у одной деревушки дозор вступил в перестрелку, на помощь ему поспешили две сотни. Французов опрокинули и ворвались в деревню.
Матвей Иванович вошёл в крайний дом. Увидев его, хозяйка у печи замерла, вытянулся казак у двери. На полу у печи лежали два раненых француза.
— Что происходит? — строго спросил он казака.
— Раненых во дворе подобрали, приволокли сюда, — отвечал тот. — Бросили их сотоварищи. Сами-то умотали…
Матвей Иванович подошёл к несчастным. Один, немолодой, горбоносый, с заросшей рыжеватой щетиной лицом, медленно открыл глаза, произнёс что-то невнятное. Короткие пальцы скребли шинель, на которой он лежал.
Второй был без сознания. Лицо совсем мальчишечье, длинные, как у девушки, ресницы, чёрные в завитках волосы. Матвей Иванович задержал на нём взгляд: почудилось, что раненый чем-то походит на сына Ивана, похороненного на Дону совсем молодым. Был он таким же чернооким да красивым, как этот француз.
— Выпала нам обуза. Морока… — начал было казак, но под взглядом генерала осёкся.
— Что гутаришь! Подумал бы прежде! Призовите фельдшера, — сказал генерал стоящему рядом адъютанту.
— Я ей наказывал, ваше превосходительство, чтоб она вот следила за ними, — как бы оправдываясь, кивнул казак в сторону женщины. — А она никак не согласна.
Признав в Матвее Ивановиче начальника, испуганная хозяйка уставилась на него, не понимая, что от неё хотят.
Появился адъютант, с ним фельдшер Нестеров.
— Окажите несчастным помощь, — коротко бросил Платов и, подойдя к хозяйке, протянул золотой, выразительно указав на раненых.
Женщина в ответ поклонилась и что-то заговорила вслед уходящему генералу.
— Ну, затараторила, вода сейчас нужна, обрабатывать рану надобно, — недовольно произнёс фельдшер.
— Они все такие, эти бабы, что на Дону, что здесь, во Франции, — глубокомысленно изрёк казак.
Вечером в штабной квартире Шперберг объявил:
— Нашёлся Костюшко. Письмо вот прислал.
— Какой Костюшко? Тадеуш? Генерал? — не скрыл удивления Матвей Иванович.
— Он самый.
Тадеуш Костюшко был поляк, генерал. В 1794 году он возглавлял в Польше восстание, одерживал в сражениях с царскими войсками победы, пока не прибыл против него Суворов. Осенью Костюшко потерпел поражение. Будучи раненным, он пытался скрыться от преследователей, но его схватили.
Поляка доставили в Петербург, судили, заточили в Петропавловскую крепость. Однако с приходом на престол Павла его и всех пленных поляков помиловали, взяв слово не воевать более против России.
Получив свободу, Костюшко покинул Россию и Польшу, уехал в Америку. Потом Поселился во Франции. Наполеон предлагал ему возглавить в походе двенадцатого года польские войска, но Костюшко отказался.