А ещё через день приехал Раевский. Зашёл, слегка прихрамывая.
— Рад встрече, Матвей Иванович! Счастлив видеть крепким и невредимым. — Они обнялись.
Раевский был ростом ниже Платова, но в плечах широк, крепкая, затянутая в мундир грудь. А спокойный взгляд и складки у губ выдавали сильный характер.
— Привёз, Матвей Иванович, пакет вам от императора.
Они сели за стол один против другого, учитель и ученик. Со стариковским нетерпением Платов бросал взгляд то на Раевского, то на засургученный пакет.
— Вчера довелось быть в Главной квартире, — начал Николай Николаевич, — вызвали по причине предстоящего наступления на Париж…
«А почему же меня обошли вниманием?» — больно кольнула затаённая догадка.
— …Был у императора, докладывал о делах. Когда уходил, он повелел доставить для вас сей пакет. Вот он.
С трудом сдерживая волнение, Платов распечатал пакет. Предчувствие недоброго его не обмануло. Император повелевал сдать командование отрядом Кайсарову, самому же прибыть в Главную квартиру.
Прочитал дважды, неторопливо сложил бумагу.
— Ну что ж, я этого ждал, — сказал, стараясь придать голосу твёрдость. — Надобно только попрощаться с полками…
— Приказано ехать без промедления.
— Без промедления и поеду. — Кликнул адъютанта, Кирилла Грекова. — Отзывают в Главную квартиру. Приехал за мной Николай Николаевич. — Платов медленно прошёлся перед генералами, остановился. — С сей минуты в командование отрядом вступает генерал Кайсаров. Слышишь, Паисий! А первым помощником его и правой рукой остаётся по-прежнему полковник Шперберг. Вас, Константин Павлович, благодарю за помощь и всё доброе, что вершили при мне. Обещаю вам выхлопотать генеральский чин. Вы этого заслужили.
Он обнял напоследок Кайсарова, Грекова, Иловайского. Смахнул незаметно с глаз слезу.
— Вот, скажу я вам, и всё.
Запряжённая шестериком лошадей карета быстро катила по обсаженной деревьями дороге. Матвей Иванович уселся в угол и, закрыв глаза, отдался безрадостным мыслям. Вспомнился тихий Дон, и далёкое детство, и первые бои в Крыму и на Талалахе, и все прочие сражения… Сколько их было! Не перечесть…
И вот всему пришёл конец. «Жизнь прожита, — с горечью подумал Платов, — укатали сивку крутые горки…» А горки-то и в самом деле были крутые… Ох какие крутые!.. Да, всё в жизни имеет начало и конец. Кажется, подошёл и ему конец. Генерал без войска не генерал.
Он тяжело вздохнул, натянул на уши папаху и поплотнее запахнулся в дорожную доху.
8-го марта произошла битва при Арси. Она продолжалась весь день, а ночью Наполеон направил всю свою кавалерию против левого фланга армии Шварценберга, где находился отряд Кайсарова. Казаки расположились лагерем, спали, когда среди ночи послышалась стрельба. Неприятелю удалось опрокинуть охранение, ворваться в лагерь, захватить артиллерийскую батарею. Казаки отступили.
Узнав об этом, Платов пришёл в неистовство:
— Никогда ещё не было подобного! За всю службу не бегал я от неприятеля! Рано, рано списали меня! Был бы в отряде, не допустил такого позора!
Он написал Кайсарову полное гнева письмо, упрекал его, требовал, чтобы в дальнейшем искупил делами свой досадный промах и никогда бы не знал ретирад.
А утром следующего дня двигавшиеся на соединение с Наполеоном корпуса маршалов Мармона и Мортье столкнулись у деревни Сомса с казачьими частями Кайсарова. Находившийся поблизости генерал Раевский развернул свой гренадерский корпус в боевой порядок и решительно атаковал неприятеля.
Побоище было страшным. Двух французских дивизий не стало. Были разбиты корпуса Мармона и Мортье. Бросив семьдесят пять орудий, они спешно отступили к Парижу.
Платов наблюдал схватку. Он видел, как полк Иловайского бесстрашно врубился во вражское каре и сумел обратить драгун в бегство. Видел и другие полки из бывшего своего отряда. Они бились со свойственной казакам лихостью.
После сражения он поспешил к Кайсарову:
— Письмо моё получил?
— Так точно…
— Порви и забудь. За сегодняшнее дело большое казакам спасибо! — Сдёрнув папаху, атаман низко поклонился…
18 марта началось сражение за Париж. Планом предусматривалось овладение столицей с двух направлений: с севера — Силезской армией фельдмаршала Блюхера и с востока — Главной армией, которой командовал австриец Шварценберг.
На рассвете русская артиллерия нанесла удар по вражеским позициям на Бельвильских высотах, находящихся у восточной окраины Парижа. Вслед за тем перешёл в наступление находящийся в авангарде армии корпус Раевского.