Тот окинул его удивлённым взглядом:
— Здесь, ваше превосходительство, спать негде. Ведь императорский дворец…
— Мне это известно. Я сам только от его величества, спрашиваю, где в городе можно переспать?
Человек смотрел по-прежнему не без удивления.
— Я прискакал с Дона, в Петербурге квартиры нет, — пояснил Матвей Иванович.
— А-а… Теперь понял. — Швейцар улыбнулся. — В городе есть гостиница Демута, в ней нумера. Там и переспите.
— Ах, да! И ещё… — Матвей Иванович огляделся и тоном заговорщика продолжал: — Уважь взаймы хотя бы целковый! Назавтра верну, крест святой!
Швейцар выпучил на генерала глаза. Такого он ещё не встречал и не слышал, чтобы генерал просил у слуги денег.
— Да не бойся, служивый, не обману. А если что, знай, что Платов моё имя. Слыхал небось?
— Платов? Как же не слыхал, ваше превосходительство! О вас столько-то разговоров! Вот, пожалуйте, берите. Сейчас и провожатого дам.
Матвей Иванович сунул смятую бумажку в карман. Рука наткнулась на усыпанную бриллиантами табакерку. Цена этой вещицы была столь велика, что стоила, вероятно, гостиницы, в которой предстояло ночевать. Он вздохнул и подумал: «Из дворца да в гостиницу. Однако ж не в темницу…»
Через три дня он выехал в Черкасск.
Матвей Иванович находился ещё в пути, а на Дону уже ожидали его приезда. В поступивших из Петербурга грамотах сообщалось о предстоящем походе, о сборах, о начальниках. Главой похода назначался атаман Орлов, Платов командовал авангардом. К тому же по высочайшему указу он награждался командорским крестом ордена святого Иоанна Иерусалимского. Все наветы, таким образом, от Платова отметались. Впрочем, знавшие его казаки не верили в них.
И вот 27 февраля после торжественной литургии в городе Черкасске был отслужен на площади напутственный молебен, и длинная колонна начала свой путь в неведомую Индию. Всего вышло 41 полк или 23 тысячи человек с двумя ротами конной артиллерии, в которых было 24 пушки. Из крепости святого Дмитрия Ростовского были отпущены для них ядра. Шли четырьмя отрядами. Авангардом» в который входило тринадцать полков, командовал Матвей Иванович Платов.
За полками на много вёрст по дороге тянулись обозы с провиантом и фуражом. Полковые начальники и есаулы-сотенные торопили людей, чтобы успеть до ледохода переправиться через Волгу. В тот год в Поволжье случился неурожай, и полки шли по голодной местности, где люди пухли с голода и вымирали целые деревни.
На исходе 23 марта отряд Платова, углубившись в оренбургские степи, достиг небольшого степного хутора с десятком обветшалых домишек. Переход был особенно трудным. С утра ударил мороз, задул сухой и острый ветер, а потом пошёл снег и завьюжило, словно в январское ненастье.
Матвей Иванович собирался ужинать, когда в избу вошло пять или шесть казаков. Молча потоптались у дверей, обивая с сапог налипший снег, сдёрнули лохматые папахи.
— Проходите к столу, станичники, повечерим. — Матвей Иванович почувствовал недоброе.
— Спасибо, — сумрачно ответил бородач. — Мы не вечерить пришли. Погутарить надо.
— Да-да, погутарить. Высказать сумления наши, — поддержали остальные.
— Ну, а коль гутарить, всё равно садитесь. Бородач и остальные нерешительно приблизились.
— Скажи нам, Матвей Иванович, куда нас ведёшь? Ты хоть и батька наш, верим тебе, однако казаков сумление охватило.
— О том, куда идём, государь никак не велел сказывать. Слово с меня взял о той тайне.
— Ну, коль не хочешь сказывать, так мы скажем: в Индию какую-то ведёшь нас на погибель верную.
— Кто сказал, что в Индию? Вы от меня о том слышали? — поднялся Матвей Иванович. Его предупредил Павел, что о цели похода не должен знать никто. Иначе головы не удержать.
— Э-э, батька, разве от людей сохранишь тайну? Земля слухом полнится, — сказал бородатый. — Казаки решили далее не иттить. Вот и повертай назад, веди домой! Не то мы сами, по своей воле направимся в станицы.
— Послушайте, казаки, что скажу. — Матвей Иванович понял, что дело принимает серьёзный оборот. — И вы и я присягали царю службой верною. Перед походом я самому императору поклялся умереть, но довести вас до места. Вот и разумейте, смогу ли я отступать от слова даденного.
— Ради слова своего ты жизни нас лишить хочешь?
— Неразумное гутарите.
— Мы гутарим не от себя, а от казаков всех. С тем и пришли.
— Ладно, станичники, передайте всем, чтоб дали себе и коням отдых. Утро вечера мудреней.
Ночь Матвей Иванович не спал. Разговор не шёл из головы. Знал: если казаки в чём сомневаются, убедить трудно. Не согнёшь.