— Срочный пакет, ваше превосходительство. Приказано вручить лично вам.
Это было распоряжение на передислокацию. Казачьим полкам предписывалось к вечеру 23 августа, войдя в резерв правого крыла, скрытно расположиться в Масловском лесу.
— Неужто для генерального сражения? — спросил Матвей Иванович прибывшего.
— Будто бы так, — отвечал тот. — Слышал, что князь Кутузов решил, наконец, дать Наполеону бой.
— Пора, давно пора…
О генеральном сражении много говорили, даже требовали, заявляя, что Барклаю безразличны интересы русского народа и пора ему уступить власть.
Сам Матвей Иванович со свойственной ему прямотой и недвусмысленностью писал Барклаю, настаивая на решительном сражении:
«Докудова мы, Михаил Богданович, будем терпеть сие? Долгом своим поставлю довести до вашего сведения не обыкновенный образ войны, употребляемый неприятелем, приличным варваром… Мочи нет более терпеть…»
17 августа, когда армия находилась у Царёва-Займища, недалеко от Гжатска, приехал новый главнокомандующий, князь Кутузов.
Получив распоряжение, казачий атаман облегчённо вздохнул.
— Постой-ка, братец, — задержал он посланца, — помоги разобраться в сей письменюге.
Они нашли на карте село Бородино, лежащее на Новой Смоленской дороге, восточнее его находилось на возвышенности село Горки, а за ними — Масловский лес.
— Вот здесь вам и сосредоточиться, — пояснил офицер, отмечая карандашом на карте.
— Ну, спасибо, братец, за добрую весть. Разметём эту нечисть и помаленьку тронемся. Доложи князю, что в назначенный срок будем на месте.
Через полчаса из лесу вылетела конная лава и понеслась на неприятельские цепи. Вскоре после боя под прикрытием арьергарда полки начали отход к Масловскому лесу.
А в это время новый главнокомандующий Михаил Илларионович Кутузов, объехав перед тем местность будущего сражения, писал донесение императору:
«Позиция, в которой я остановился при селе Бородино, в 12 вёрстах впереди Можайска, одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь исправить посредством искусства».
Местность предстоящего сражения была действительно удобной. Она позволяла выгодно разместить войска и, встретив превосходящего в силах врага, не только навязать свою волю, но и выбить у Наполеона инициативу. Фланги русских войск прикрывались справа рекой Москвой, а слева — лесом. Восточная часть поля возвышалась над западной, что тоже давало преимущество. В то же время находившиеся в западной части овраги и реки не позволяли французской армии свободно маневрировать и создавать большие колонны.
Русские войска, согласно диспозиции, делились на четыре группы: правое крыло, центр, левое крыло и резерв. Ими командовали: правым крылом и центром Барклай-де-Толли, левым — Багратион. Резерв подчинялся самому Кутузову, который избрал свой командный пункт на правом фланге, у деревни Горки, через которую проходила Новая Смоленская дорога. Именно поэтому Кутузов и сосредоточил там основные силы, чтобы надёжно прикрыть главное направление.
По предварительным данным численность французской армии составляла 135 тысяч человек, у русских же она доходила до 120 тысяч.
Казачьи полки прибыли вовремя к указанному месту. А наутро произошёл случай, который, хотя и остался многим неведомым, однако имел серьёзное для сражения значение.
Аниська Круглов — казак из полка Иловайского, — возвращаясь из дозора, заметил зайца. Русак выскочил из-под куста и поскакал через поле.
— Ах ты, серый! — воскликнул Аниська и, вложив пальцы в рот, озорно свистнул.
И вдруг, то ли оттого, что не было начальства, а может, по молодости лет — парень служил всего первый год, — он, хлестнув коня, пустился в погоню за косым.
Описав дугу, заяц понёсся напрямик через пашню в сторону расположения французов.
— А вот не уйдёшь, шельма! — пришпорил Аниська конька.
Заяц нёсся стрелой, казак за ним. Расстояние сокращалось. Но тут на пути выросла роща, и заяц метнулся в неё. Роща небольшая и не густа, но, пока Аниська проскакал её, заяц успел убежать далеко.
Не выдержав, парень сорвал с плеча ружьё и, придержав конька, прямо с седла пальнул в косого. Тот подскочил почти на сажень от земли, перевернулся и упал.
— Никак подбил! — поспешил к нему Аниська. Но заяц вдруг ожил и опять бросился наутёк.
— Ах ты ж паршивец!
Всё-таки казак загнал зайца, прибил. Радуясь трофею, сунул в перемётную суму, а потом уж огляделся и перепугался: