Войдя, все сняли шапки и перекрестились на иконы.
Федька повернулся к Борисычам, безошибочно признав в них старших:
– Я, господа мои, вам на сундуках постелю – все ж спать пошире. А вам, – парнишка перевел взгляд на Егора с Антипом, – на лавках.
– На лавках так на лавках, – согласился Вожников. И тут же пошутил: – Слышь, Федя, а у вас тут мобильная связь берет?
– Берет? Не-а, – подросток замахал руками. – Никто тут ничего не берет, и у вас не возьмет, пастися не следует, татей нету.
Иван Борисович деловито осведомился про баньку, мол, а не истопил бы хозяин?
– Дак и велит истопить, коль попросите, – широко улыбнулся парень. – Но только за…
– Понятно, – не сдержался Егор. – За отдельную плату. Ну что, господа, будем баньку заказывать? Я – так бы за милую душу.
– Да, – погладив бороду, кивнул Иван Борисович. – Коли время есть, чего ж не попариться? Скажи хозяину – пусть велит. Мы, сколь скажет, заплатим.
– Сейчас же и передам, – уходя, низенько поклонился отрок.
– Может, нам еще и девочек заказать? – пошутил Вожников, на что Борисовичи хором сплюнули:
– Тьфу ты, срамник! Еще что удумал!
– Да я так просто, – засмеялся Егор. – Ну, не хотите, так как хотите. Кстати, откуда ты, Иван Борисович, взял, что Игнат – своеземец? Может, он боярин или из детей боярских, а?
Его вопрос снова вогнал Борисычей в смех:
– Ну, скажет тоже – боярин! В такой-то курной избе? А усадьба, похоже, его, знать – своеземец, однодворец даже.
Возникший теоретический спор на темы социальной истории русского Средневековья был прерван появлением Федьки. Вежливо постучав, парнишка, не дожидаясь ответа, распахнул дверь:
– Хозяин в баньку зовет. С полудня еще топлена – мылись. Счас бабы ополоснут, чтоб чисто – и прошу.
– Квасу пусть хозяин твой в баньку пришлет.
– И кваску, и бражицы!
Попарились быстро – не до пару, грязь бы поскорей смыть, к тому же не хотелось заставлять долго ждать гостеприимного хозяина. Помывшись, уселись в предбаннике – охолонуть, Федька как раз притащил глиняный жбан с квасом. Забористый вышел квасок, хмельной! Егор две кружечки выкушал – захмелел даже.
– Еще кваску, господа мои? – изогнулся в поклоне подросток. – Я живо сбегаю.
Тут только Вожников заметил свежий, расплывшийся под левым глазом парня синяк – кто-то хорошо, от души приложился. За дело?
– Не надо бегать, – одеваясь, промолвил Иван Борисович. – Сейчас и за стол, так?
– Так, – кивнул Федька. – Хозяин ждет уж. Ухи наварено – налимья, осетровая, стерляжья. Да студни, да каши разные.
– Ну, вот и пойдем, – потянувшись, Данило смачно зевнул. – Там и выпьем. Егорий, ты что застрял? Еще париться хочешь?
– Да нет, только водой окачусь.
– А мы пока – в избу. Ты давай тут недолго.
– Да быстро. – Егор придержал в дверях Федьку: – Сам-то кваску выпей.
Юноша в страхе отпрянул:
– Да не можно мне! Вдруг да хозяин прознает? Убьет! Для гостей квасок-от.
– Да не убьет, – ухмыльнулся Вожников. – И не узнает. Садись вон, пей. Давай, давай, не отказывайся!
– Благодарствую. – Быстро опростав кружку, подросток утер губы рукавом рубахи и неожиданно улыбнулся: – Добрый квасок. Упарился за сегодня весь, уфф…
– Пей еще… Давай, давай, не стесняйся. Что хозяина-то так боишься? Раб ты ему, что ли?
– Раб.
– Я так и подумал. – Егор потянулся. – Ох, Господи, ну и глушь тут у вас.
– У нас-то еще не глушь, – обиженно сказал Федька. – Есть места и поглуше.
Егор со смехом хлопнул его по плечу:
– Да кто б спорил, Федор? Кто тебя этак в глаз-то приложил?
– Да так, – скривился парень. – Бывало и хуже. В прошлом месяце на конюшне выпороли, едва кожу всю не стянули, думали, я крынку с медом украл – а я ее, крынку-то, и в глаза не видел. Вот тогда было больно, а сейчас… синяк – тьфу.
– Да-а, – прищурившись, Вожников снова плеснул квасу, да, выпив полкружки, отдал остатки Федьке.
– Благодарствую.
– Слышь, Федя, а это Игнат – он все же кто?