«Беспременно женюсь»! — размышлял он, направляясь к покосившейся лачуге. В ней жила его невеста, дочь мороженника, большого пьяницы и драчуна.
Невеста сидела на крыше дровяного сарая и грызла черствую корочку хлеба. Кроме нее, на дворе еще был безносый старичок — Трофим сапожник. Сидя на бревне, он чинил шилом и дратвою прорехи порыжелого сапога и добродушно посвистывал, но вместо свиста из его рта вылетало шипение. Кроткое лицо Трофима было совершенно обезображено. На месте носа зияла черная дыра с зелено-ржавыми краями. Но глаза Трофима светились спокойствием.
— Бог на помощь, Трохим! — приветствовал Волчок старика. Тот поднял голову, отрываясь от работы.
— То-то что на помощь! — улыбнулся он, кивая на солнце, — ишь ты, жарит как… А мне и на руку! Червячком выполз махоньким, а как обогреюсь малость, може, и птичкою запорхаю. Хе-хе-хе!
— Волчок! Волчок! — заюлила невеста, соскакивая с крыши. — Пойдем гулять, мне одной скучно.
Волчок принял степенную осанку и вполголоса пробормотал:
— Сегодня в колокольную надо, все тамо соберутся.
Черные брови девочки почти сошлись, она прикусила пышную, как у взрослой, косу, перекинутую через плечо на грудь, ударила жениха косою по лицу и прошептала:
— Пойдем вместе, а то мальчишки защиплют.
— Знаешь что, выдь за меня замуж! — взволнованно попросил Волчок, заглядывая в ее синие глазки.
Девочка тревожно взглянула на жениха:
— А бить будешь?
— Редко, — успокаивал ее Волчок, — да и то, ежели будешь шлюндрой.
— Ладно! — согласилась девочка, — только поп не поженит и тятька насмерть выдерет.
— Эка! — задорно усмехнулся Волчок, — так он и достал! О ту пору-то, эва, как далеко будем, не иначе — в самой Персии.
Ксюша кивнула головой: Волчок говорит верно.
— Пойдем! — потащил он ее за рукав, — у меня тридцать копеек. Двадцать на нож, чтобы отплатить, ежели кто сунется, а на гривну пряников. Опосля походом в колокольную.
Ксюша согласилась, и они пошли со двора.
— Куда вы? — прохрипел Трофим.
Волчок ему никогда не врал:
— Деньга есть; за пряниками да за ножом…
Оборванная парочка направилась в город, — все хорошее там, в Таборах путного ничего нет.
III
В городе Волчок и Ксюша пробыли долго; ходили на бульвар, посидели на скамеечке; толкались по Сергиевской улице, где мостовая изрыта — строят рельсовую дорогу для таких фур, что бегают без лошадей. Наблюдали за работой асфальтщиков, заливавших тротуары, а также глазели на витрину ювелирного магазина. Хорошо быть вором: все твое, лишь бы зазевался городовой!.. И серебряные чарочки, и золотые часы и медали, и цепочки, и гравированные папиросники… Одним словом, все!
— Да не про нас! — вздохнула девочка, отходя от витрины. Волчок сверкнул глазами:
— А вот врешь! В Персии все богатеющие, только бы доехать. Перво-на-перво куплю себе саблю вострую с золотой рукояткою, а опосля тебе в косу бусу. А не то грабить будем, там перед русскими робеют.
Волчок выпятил грудь, словно завидел толпу преклоняющихся перед ним персов.
Свернули в железные ряды за ножиком.
— Нож мне! — заявил Волчок, пролезая мимо навешанных на дверь замков в первую попавшуюся лавку.
Темно-желтый, как испорченный лимон, продавец отрывисто спросил:
— Кухольный, сапожный али складешок?
— Складешок… Подлиннее бы.
Торговец навалил на прилавок целую кучу. Волчку сразу же понравился один, с черной ручкой, но он отложил его в сторону, как недостойный внимания, и начал рыться в ворохе других. Торговался же так упорно, что купец, утомившись спорить, вместо ответа стал лишь мотать головой: мол, я не согласен. Несколько раз Волчок даже порывался уйти из лавки…
— Да вот тебе за двугривенный! — вспылил продавец, подавая намеченный Волчком нож. Но Волчок презрительно фыркнул. Дурак он, что ли? Он, чай, не кует двугривенных и не находит их на мостовой. Такого ножа ему и даром не надо, — вот невидаль.
— Купи его, надоело! — в тон мальчику попросила Ксюша. Волчок нехотя, словно уступая ее просьбе, выкинул на прилавок монету, а складешок спрятал в карман.
Вышли.
— А и хитрый же ты! — восторженно молвила девочка. Волчок лихо нахлобучил картуз и процедил сквозь зубы:
— Со мной не пропадешь.
Ксюша запросила пряников — уж не надул ли он ее, и не лжет ли, что есть еще гривенник. Мальчик обиженно всунул ей в руку деньгу — покупай, что знаешь… И она у ближайшей торговки набрала десять копеечных коврижек, пахнущих льняным маслом. Девять коврижек Ксюша оставила себе, а одну подарила Волчку, чтобы и ему было сладко. «Не мало ли?» — одолело ее сомнение, когда она съела первый кус, и он ей не особенно понравился. «Мало!» — решила она, одаряя жениха второю штукой.