Поскакал, сломя голову, полыхая как факел и выискивая знакомые лица. Пролетел мимо своего туземного полка, не обратив внимания на приветственные клики. Сикхи-кавалеристы давно разрушили строй и носились туда-сюда — пришлось немного покружить, чтобы добраться до быстро формируемого казачьего стана. Друзья друзьями, но донцы в белых рубахах и в штанах с красными лампасами не забывали, что находятся в чужой стране — окапывались, ограждая себя валами и расставляя единороги по углам. Лодки с другого берега продолжали сновать туда-сюда.
Первым, кого встретил из знакомых, оказался Рерберг. Уже подпоручик, он беседовал с Волковым. При виде меня Женя радостно вспыхнул, но не посмел прервать нашего «звездочета».
— Петр? — удивленно произнес Федор Исидорович, все такой же отстраненный, пребывающий в своем мире географических открытий и не желающий отвлекаться на постороннее. Он кивнул мне, будто не расставались на месяцы, и продолжил свою речь. — Принимая в соображение краткость времени, кое путешественник в проезд чрез чуждые страны может уделить наблюдению предметов, не относящихся прямо к его цели, имею сообщить следующее наблюдение: погоды нам благоприятствуют, период дождей завершился, реки не выходят из берегов, жара отступает, жизнь торжествует…
— Господин главный географ! — прервал его я. — Разрешите украсть вашего спутника на несколько минут?
Волков близоруко заморгал, дернул к носу лорнет.
— Петр? — повторил он, как будто в первый раз приветствовал меня на автомате. — Откуда вы? Какими судьбами?
— Все потом, Федор Исидорович. Мне нужен Рерберг, — излишне жарко ответил я.
— Не имею намерения вас сдерживать, юноши, — учтиво поклонился Волков и отошел в сторону, снова улетая в свои научные дали. По-моему, он пребывал в эйфории — Инд, Пенджаб, есть от чего закружиться голове.
Женя бросился ко мне с объятиями.
— Что с сотней? — резко бросил я, отстранившись и все еще пылая от ярости.
Рерберг смутился.
— Тут такое дело… Я был бессилен…
Я схватил его за грудки.
— Женя, хорош юлить! Говори, как есть!
Подпоручик не стал возмущаться. Напротив, он погладил меня по плечу, пытаясь успокоить.
— Петр Василич! На сотню пытались поставить Нестреляева. Он сразу к Марьяне подкатил. Ну и…
— Что⁈
— Цела Марьяна, цела. Нестреляеву голову проломили. За это всю сотню выпороли.
Зубами заскрипел так, что почувствовал во рту крошево. На меня будто вылили ушат холодной воды. Как-то я в своих странствиях отвлекся от действительности, где царили суровые нравы, где нагайка гуляла по спинам казаков, вызвавших гнев начальства, а солдат прогоняли через строй, наказывая шпицрутенами. Но это мои люди! Всё, Матвей Иванович, не будет у нас с тобой любви и консенсуса! Решили с наезда начать, чтоб я, значит, из-за сотни в контры не полез?
— Где? — прохрипел я.
Рерберг меня понял.
— Еще на том берегу. Ждут своей очереди на переправу.
— Черехов! Черехов! Кто видел Черехова? — раздался поблизости голос платовского ординарца и племянника по жене Василия Кирсанова.
Как мне ни хотелось огрызнуться или затаиться, откликнулся:
— Здесь я!
— Атаман зовет!
— Так он меня выгнал! — окрысился я, заиграв желваками.
— А теперь зовет, — ухмыльнулся подъехавший на буйном жеребце офицер.
— «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», — процитировал я еще не написанные строчки Грибоедова.
— Но-но! — нагло ухмыльнулся Вася, но тут же спал с лица, увидев, как моя рука легла на рукоять черкесского кинжала. — Охолонись, сотник! Атаман зовет — изволь исполнять!
Ага, бегу и падаю, перо с чалмы б не потерять!
Я сплюнул с досады, но все же решил подчиниться.
Глава 5
За время моей недолгой отлучки обстановка в палатке атамана разительно переменилась. Денщики успели сколотить две лавки и подобие стола, заставить его присланными от Сингха бутылками и блюдами с фруктами. Полковники успели принять по чарке, кто-кто задымил, все благодушествовали, отдыхая после трудного похода, с интересом изучая и пробуя манго.
— Явился не запылился, — уже не так зло поприветствовал меня Платов. Его лицо разгладилось, глаза не метали молнии, но и дружеским взгляд атамана не назовешь.
Я встал у входа, все еще пребывая в напряжении. Матвей Иванович поманил меня пальцем.
— Проходи к столу, совет держать будем, как нам дальше поступать.