Жуть какая! Меня передернуло от этого рассказа, но я продолжал слушать как завороженный.
— Теперь вы понимаете, насколько делийцы бояться афганцев? А также то, что грабить Дели уже нет смыслы — вас опередили, — рассмеялся Земан.
Черт побери! Даже слепой, он оставался все тем же вождем, который вел в набеги своих пуштунов за добычей. Вон, у саланга Азмуддина-ходжи уже загорелись глаза. Но я знал, куда направить его энергию.
— До Дели нам нет дела. Зато Бенгалия, Калькутта…
Оба афганца восхищенно зацокали языками.
— В Калькутте золото можно будет ведрами черпать! — мечтательно произнес Земан. — Пьётр, Бегум Самру — ключ ко всему! Если она будет на вашей стороне, тогда сможете легко спуститься по Гангу прямо в гости к британскому льву. Если, конечно, у тебя хватит на это сил. В свое время Кадир не смог с ней договориться и закончил жизнь разделанный, как барашек, на кусочки, — засмеялся неприятным, дребезжащим смехом Земан.
Повинуясь внезапному импульсу и благодарный за сведения, я отстегнул от пояса кирпан и вложил его в руку экс-шаха.
— Мой подарок, пусть он напоминает вам обо мне.
Слепец ощупал нож, пощелкал, проверяя, как он выходит из ножен — на его лице появилась мечтательная улыбка, будто он уже придумал, кому он перережет глотку этим небольшим клинком.
(1) Генерал Бенуа де Буань — весьма колоритная личность. Он прожил настолько насыщенную жизнь, что про нее можно написать не один роман. Побывал на русской службе, завербовавшись в средиземноморский отряд графа Ф. Г. Орлова, и в рабстве у турок, долго скитался по Индии и, в конце концов, добился там выдающегося положения. Идеалист, он был приятным исключением среди мерзавцев, из которых состояли другие наемники, хотя и он сказочно обогатился — в основном, на торговле.
(2) Княжество Рохилкханд — обширная территория к северо-востоку от Дели, которую заселили пришедшие с севера афганцы, пуштуны и белуджи, их государство прекратило существование в 1774 г., но его жители-рохиллы еще долго восставали и терроризировали Дели.
(3) Согласно источникам, сумма разграбления Дели в 1788 г. составила 25 крор рупий (крор — это сто лакхов, то есть десять миллионов) или 37.5 млн золотых тилла (1 золотой афганский тилла = 4.9 гр золота). Подобных сумм не знали даже бюджеты государств всей Средней Азии. Для понимания масштаба: пехотинец в сипайских полках получал 7 рупий в месяц.
Глава 6
Перед самым нашим выступлением Сингх мне немного рассказал о том, с кем мне придется иметь дело.
Имя Бегум Самру можно было перевести как «мрачная госпожа» — о многом говорящее словосочетание. Правда, Алим-шах дал ей титул Зеб-ун-нисса — украшение среди женщин. Пойди — разберись! Она стала княжной, унаследовав княжество Сардхану. А то в свою очередь, можно сказать, захапал, торгуя мечом, ее муж — немец Вальтер Рейнхардт по кличке Сомбре из Рейнланд-Пфальца, дезертир и наемник, совершенно безнравственный тип, плевавший на законы чести, не знавший, что такое совесть, предававший с легкостью любого, если ему это было выгодно. Он менял хозяев как перчатки, поднимаясь все выше и выше, — французы, англичане, махараджи, шах. Он даже прослужил какое-то время губернатором Агры, а особую известность получил, когда лично вырезал 45 пленников-англичан и 200 сипаев в Патне. Удачливый беспринципный сукин сын, он выбил себе небольшое владение, которое вместе с его наемной армией досталось его юной вдове, бывшей то ли танцовщицей, то ли малолетней проституткой из мусульманской семьи.
Удивительно, но эта женщина, окруженная настоящими волчарами в человеческом обличье, сумела не только выжить, не только сохранить и приумножить достояние мужа, но и добилась серьезного-таки положения и влияния, имея под рукой профессиональную наемную армию. Вот к какой «мрачной госпоже» мне предстояло явиться, очаровать и сделать нашим союзником. Точнее союзником Холкара. Которого вместе с его противником Дуалетом в гробу видал Платов. Вот такой кучерявый расклад…
Мы покинули сикхское Пятиречье в первых числах ноября. Шли отяжеленные обозом, забитым провиантом, повозки тянули волы, часть груза тащили на себе гуркхи — как не пыжься, а больше 25 верст в день нам пройти не удавалось. Слева от нас виднелись величественные пики Гималаев — иногда розовые, как на картинах Рериха, иногда словно выкованные из серебра, или тонущие в сиреневых облаках, или почти черные, но неизменно впечатляющие своей суровой красотой. Их любил зарисовывать в свой блокнот Рерберг, которого я взял с собой как переводчика с французского. У парня обнаружился явный талант рисовальщика карандашом. Пейзаж справа его не привлекал — там простиралась монотонная равнина, усеянная полями, густыми зарослями кустарников и зелеными рощами. Никаких, слава богу, джунглей — главным нашим препятствием выступали многочисленные речки, которые приходилось переходить вброд.