Схожая мысль пришла в голову батальонам, попавшим под мушкетный огонь, они начали отступать за линию пушек — пока организовано, но могли в любую секунду побежать. Напрасно Холкар со спины своего слона призывал остановиться. Еще немного, и орудия будут потеряны, центр опрокинут, а битва — проиграна. Что же делать мне-то⁈
Глава 7
От малопривлекательной картины поражения отрядов Яшвант Рао мне отвлекли тревожные крики. Нас атаковали. Большая толпа иррегуляров, на тощих клячах, неказистее лошадок салангов, сделал попытку нас попугать. Местные гопиники-пандари, которых раджи иногда брали на войну, чтобы не шалили на дорогах. Воины из них — одно название, у многих стремена заменяла веревка, пропущенная между пальцев, афганцы и сикхи их моментально разогнали и, слегка увлекшись преследованием, оторвались от наших стрелков-пехотинцев.
— Ступин! Быстро заводи гуркхов в рощу, — сообразил я.
Не знаю как, но интуиция мне подсказала: атака иррегуляров — не более чем отвлекающий маневр, за которым последует удар серьезной кавалерии. И точно! Впереди заклубилась пыль под копытами тысячи-двух лошадей — на нас надвигалась, судя по дорогому убранству и доспехам коней, элита Дуалета Рао — брахманы и кшатрии маратхских княжеств, его союзников, или его гвардия под зелеными с красным флагами Скандии.
— Козин, Зачетов, казаки пусть с лошадей слезают, вам с такой массой не совладать.
— Закружим, вашбродь, нам не впервой, — откликнулись урядники, несколько не взволнованные наступающей на нас тяжелой кавалерией.
— Ну, помогай вам, Господь! — перекрестил я казаков, решив остаться с гуркхами.
Гуркхи уже забежали в укрытие и расползлись по веткам огромного баньяна, из которого получилась настоящая роща, или спрятались за его стволами и пучками свисающих сверху серых корней, когда индусы приблизились к нам на полуторное расстояние ружейного выстрела (1). Костяк отряда составляли хузураты — доспешные всадники со щитами за спиной, имевшие в руках не копья, а фитильные ружья, своего рода гвардия Синдии. Остальные поражали обилием колюще-режущих предметов — саблями, мечами, булавами, топорами на длинной ручке, клевцами, копьями, — и разнообразием шлемов, кольчуг, броней. Но главное, что их выделяло — это, конечно, кони, великолепные арабские скакуны, которые завозились в богатую Индию из Аравии и Ирана. Вот этим несчастным животным и досталось в первую очередь.
— Назаров! Гаси!
Не знаю, удивился ли незнакомому словечку Кузьма, вырвавшемуся у меня от волнения, но смысл он понял. Прятавшиеся в роще зембуреки хлестнули по надвигающейся коннице картечью. Отдаленный гром орудий, близкое ржание раненых лошадей, грохот падения обряженных в стальные панцири воинов, крики боли, боевые кличи — лишь убитые уже молчали, опрокидываясь на шеи и крупы своих коней. Затрещали ружья, роща словно укрылась белым облаком, кислый запах сгоревшего пороха тут же вытеснил тонкий аромат листьев священного баньяна. Гуркхи палили нестройно и куда попало — промахнуться по такой толпе было трудно.
Кавалерийский ураган ударился в незримую стену — маратхи, достигнув рощи, заметались, превратились в шумный рой, попытались огрызнуться огнем. Некоторые смельчаки пытались прорваться внутрь, в эту сверкающую оранжевыми вспышками пороха на запальных полках зеленоватую темноту — на них сверху тут же прыгали гурхи с кукри в руках и резали, кололи, рубили…
Сбоку тяжелую конницу беспокоили казаки. Обменивались залпами с хузуратами, ловко выбивали пиками из седла зазевавшегося всадника и тут же отскакивали назад. Оказалось, индусы больше ценили в конях выносливость, а не скорость — казачьей игре в кошки-мышки они не могли ничего противопоставить.
Точку в атаке гвардейцев поставили вернувшиеся сикхи и афганцы. Увидев, какой богатство прискакало к нам на свиданку, они кинулись в бой с воодушевлением бедняка, попавшего в пещеру Алладина, врезались в ряды гарцевавших перед рощей всадников как боевой молот. Схватки закипели повсюду. Звон стали дополнил хлесткие, как удар бича, звуки выстрелов, глухие удары по щитам и панцирям, редкий грохот фальконетов. Удары заточенных до остроты бритвы тальваров и афганских шашек наносили ужасные раны, кровь разлеталась во все стороны, оседала на всклоченных бородах сикхов, не знавших пощады, на лохматых гривах кадагани салангов. Гул из боевых кличей, умоляющих о пощаде голосов, нечеловеческих криков накрыл равнину перед рощей, пыль вилась столбами, скрыв момент, когда маратхи дрогнули.