У него в голове зудела, как москит, ускользающая мысль, какое-то невысказанное Лейку замечание, но какое именно, он понял, лишь когда закончился весь этот шум церемонии прощания, главнокомандующий благополучно отбыл, а сэр Ричард с облегчением забрался в паланкин, отрезая дверцей со стеклом суету и пыль плаца. Грубиян Лейк то ли притворялся, то ли не знал: слава Клайва и Харриса — это слава не оружия, а денег. Презренного металла, которым были куплены их победы. И предательства, да.
«Мы с Бреддоком тоже кое-что предприняли в этом направлении. Если все сложится удачно, обязательно посажу Лейка в лужу, когда он будет расписывать свой военный гений», — пообещал себе генерал-губернатор. Он чувствовал, что тревога, терзавшая его последнее время, слегка отступила, но возбуждение не исчезло. Войска ушли за победой — он чувствовал теперь легкий мандраж, который охватывает азартного игрока, когда тот садится за карточный стол и делает первую ставку.
Где джунгли, Зин⁈
Широкая долина с многочисленными протоками и старицами — вот что такое среднее течение Ганга. А у впадения в него Ямуны — сплошное болото летом, топкая низменность — зимой. Существующая дорога, по которой мы двигались, дугой обходила главное русло — из-за подходящих к самой воде высоких скал на правом берегу нам еще пришлось несколько раз пересечь вброд эту надежду полковника Карпова на легкую прогулку артиллерии — донельзя петлявая река имела немало отмелей, протаскивать через которые канонерки и грузовые посудины окажется той еще задачей.
Вопреки сей логистической засаде Отряд Черного Флага бодро добрался до Ганга, опередив на неделю основной костяк армии, и встал на отдых. Мы уперлись в пустую крепость Алахабад, контролирующую двуречье Ганга-Ямуны. Ее британцы отжали четыре года назад у махараджи Ауда в качестве неустойки по долгам княжества перед Ост-Индской компанией. Небольшой гарнизон сипаев, прослышав про наше приближение, решил не геройствовать и предпочел сбежать — погрузился на лодки и отбыл на восток по Гангу, оставив нам пустые или сожженные склады.
Священная река неторопливо несла свои воды мимо нашего лагеря у стен форта, ее уровень, как подсказал мне Фейзулла-хан, значительно упал в сравнении с другими временами года.
— Чуть ниже по течению, атаман, остров большой. Удобный, да, для переправы на другой берег. А там Ауд, — он мечтательно закатил глаза, видимо, представляя себе, как доберется до горла аудовцев. — Может, сходим в набег, пока время есть?
— Нет, Фейзулла, торопиться не будем. Дождемся армии. На нашу долю, поверь, боев хватит, пусть люди отдохнут.
Хан пожал плечами: чего прохлаждаться — грабить надо! Но раз атаман сказал отдыхать, будем отдыхать. Погода шикарная, даже несколько холодновато, воды — хоть залейся, фураж для лошадей и рис для людей охотно тащат местные — курорт, да и только. Я начинаю понимать, почему все завоеватели так лезли в Индию. Тут и правда, «медом намазано».
Слияние Ямуны с Гангом считалось у индусов священным местом, в котором нужно обязательно совершить омовение, очиститься от грехов, избавить себя и предков от новых циклов перерождения (4). Толпы верующих лезли в воду не так далеко от нашего лагеря. Дурной пример заразителен — казаки не удержались от искуса. На третий день моим глазам предстала картина, от которой волосы встали дыбом. Я стиснул челюсти, чтобы не сорваться на крик — эти идиоты купали коней в Ганге и сами купались. Не просто мылись, а радостно плескались в прохладной воде на мелководье, а кто-кто и глубже забирался. С головой ныряли, распугивая местных крокодилов и плывущих к Бенгальскому заливу мертвецов! Мало я их шпынял — ох, мало! Совсем нюх потеряли, гвардейцами атамана себя вообразили…
— Зачетов, мать вашу! Вы кудой полезли?
— Так чистая водичка, вашбродь — лепота! — оправдывался передо мной урядник в костюме Адама, как и все казаки. — Даже кипятить не надо.
У меня в отряде с водой было строго. Во фляги — только кипяченая вода.
— Ааааа!!! — раздался дикий крик поблизости.
Из зарослей у воды выбежала совершенно голая мокрая Марьяна с вытаращенными от ужаса глазами. Зачетов спал с лица, хотя успел на автомате прикрыть срам рукой.
— Что случилось, дочка⁈
— Там! — ткнула пальцем Марьяна в направлении кустом. — Чудище! Зубастое!
Я сорвал с себя черкеску и накинул на покрытую одними мурашками девушку, не упустив случая оценить ее стати, полюбоваться. Тяжелая, высокая грудь, талия… Хороша, чертовка!