— А что же вы, казаки? — спросил я, пытаясь сообразить, что придумать в таких условиях. — Большие потери? Что намерены делать, как Карпова выручать?
— А что мы? Убитых с полтысячи, раненых вдвое больше, коней много растеряли, — будто оправдываясь, сказал Астахов. — Люди только в себя пришли, стыдно казакам стало. Решили действовать, как партизаны (1). Нападаем летучими отрядами, не даем фуражирам Лейка из лагеря нос высунуть. Они нынче за продуктами силами нескольких полков выходят. На таких уже напасть не выходит — супротив колонны казаки бессильны без орудия. Лагерь же вражеский нам никак не одолеть. Предлагал Карпову форт по воде покинуть, а он ни в какую.
— А что с махараджами, что с Сингхом?
— Маратхи в форте отсиживаются — если бы не Карпов, давно бы сбежали. А Сингх неподалеку, но на глаза не показывается. Очень они нас в бою подвели.
— Емельян Никитич, вы понимаете, что полностью отдали противнику инициативу? Нам отступать некуда. За спиной Калькутты, как англичане, не имеем. Выбор у нас простой — победа или смерть.
— Кхм? — крякнул Астахов и тяжело вздохнул. — Есть идеи, как нам повернуть в свою пользу? То, что ты и денег привез, и целую армию привел — это хорошо, но дальше-то что?
— Всем миром надо думать.
— Что ж, давай полковников на совет пригласим, покумекаем. Только учти — голова наша сильно прохудилась. Половина полковников выбыла из строя, — он хитро прищурился и добавил. — Главные недруги твои, Белов, Миронов… И прочие. Пришлось на полки сотников назначать. А среди них такой разговор пошел: был бы с нами Черехов, не случилось бы беды. Так что защитников у тебя прибавилось, а Дюжа всегда к тебе благоволил.
— А вы, Емельян Никитич? Вы на чьей стороне?
— А я на стороне Войска! — отрубил Астахов. — Мне его доверили, мне и о попечении думать. Об сбережении.
— Без победы нам не выжить.
— Вот ты это остальным и объясни.
Попытался. На совещании, устроенном временным атаманом, обнаружилось много новых лиц. И, как он предупредил, атмосфера была более дружеской в отношении меня, чем в прошлые разы. Никто не пытался меня построить — наоборот, благодарили за удачный поход, который в нынешних обстоятельствах как глоток свежего воздуха, дарующий надежду. Но крохотную — слишком болезненным вышло поражение в битве при Мурдуре.
Об этом высказались первыми уцелевшие полковники из старой гвардии. Общий смысл их заявлений сводился к тому, что нужно пробиваться обратно в Россию. Пушки из форта не вытащить, союзники не надежны — куда не кинь, всюду клин.
Я, потирая левую грудь — ребро, принявшее удар шпаги, продолжало побаливать, — не выдержал и начал жестко:
— У вас не хватает здравого смысла заглянуть в глаза правде. Мы в тысячах верст от родных станиц, кругом враги, чуждые нравы, опасная природа и никакой надежды на спасение, если мы не возьмемся за ум.
Резкие слова многих задели за живое. Один полковник — Нил Павлович Греков, из тех, кто поддерживал раньше Белого и Миронова — даже полез с обвинениями:
— Больно ты вспыльчивый, Петя. Чуть-что, начинаешь ерепениться. Не время задаваться, совсем не то время. Ты уже поверь мне на слово.
— Что-о? — неожиданно на него зашикали остальные. — Дело сотник говорит! Или как там его теперь величать — атаман туземного воинства?
Прозвучало без злобы, без издевки. Как приглашение к конструктивному диалогу. А что я? Я — завсегда! Чего попусту спорить.
Принялись прикидывать варианты. Постепенно начал формироваться план.
— Ты сможешь преуспеть, Петр, там, где другие спасовали? — поставил вопрос ребром Астахов.
— Нет у нас иного выхода, господин полковник.
Первым делом рекогносцировка.
Пока моя мини-армия подкрадывалась к английскому лагерю, я внимательно изучал местность и маневры противника. Преимущественно равнина, поля, деревеньки вдали. К ним тремя колоннами направлялись полки сипаев — казаки уже популярно объяснили англичанам, что выступать за фуражом малыми группами чревато их потерей. Немногочисленная конница далеко не удалялась — уже выучила урок, что в схватках с донцами без поддержки пехоты у нее нет шансов. Туземную кавалерию Почетной компании уже всю выкосили — и при Мурдуре, и позже. Остались лишь легкие драгуны в своих шлемах с козырьком и меховым гребнем. Держались они кучно, при малейшей опасности ныряли в середину каре. Бздили, одним словом, отведав казачьей пики.