Я тронул коня пятками ичигов, подхватил на ходу пику, оставленную суетившимся у пушки казаком. Постепенно ускоряясь, переводя коня в галоп, выставил вперед острие, вспоминая многочисленные тренировки с урядниками. Я теперь не та развалина, что кувыркнулась с коня в начале всех начал — я теперь с конем одно-одно! Мир вокруг замер, превратился в смазанную картинку, звуки отключились, остались только мы двое — англичанин и я. Видел каждую черточку его лица с обиженным мальчишеским выражением. Видел, как он что-то выкрикнул и начал поднимать палаш. Видел, как мощно перекатывались мышцы плеч под лоснящейся шкурой его крупного коня английской породы.
Сблизились.
Я плавно повел пикой, нацеливаясь и натягивая поводья, нанес колющий удар. Скорости брошенного в галоп коня хватило, чтобы мой выпад вынес офицера из седла на противоходе. Выдернуть, как положено, пику назад не успел — ее древко вошло во вражеское тело до половины. Он так и рухнул, хватаясь за пику, уронив палаш. Хопнулся с размаха, вогнав торчавшее из спины острие в землю.
Я соскочил с коня, наклонился над сраженным офицером.
— I’m Commander-in-Chief Lake, — прохрипел он и забился в агонии.
Луч солнца упал на нас с неба. Я поднял глаза. Ослепительно белый круг с желтым ободком и в кровавом ожерелье пробился наконец сквозь сиреневую дымку. Ну, здравствуй, солнце, нашей победы!
(1) Легкие роты — прообраз знаменитой британской легкой бригады, находившейся в тот момент в стадии формирования. Их обычно использовали в авангарде или в арьергарде.
(2) Увидеть и умереть.
(сикхи-ниханги, бросающие боевые кольца в врагов. Всем известная летающая тарелка — это дочка смертельного оружия)
Глава 15
На второй день после разгрома англичан я с радостью сбежал из долины Карамнасы. Жестко пресекал попытки своих афганцев развлечься пытками, но как остановить то, что завертелось в других лагерях? Что творилось у сикхов? Там собрались ребята без тормозов, а их вождь, Ранджит, тяжело раненый, не управлял ситуацией. Ему грозила ампутация ноги, он был зол, очень зол и, кажется, наслаждался криками английских сипаев, которых свежевали заживо рядом с его палаткой.
— Дарю тебе гуркхов, — сказал мне при встрече, когда я пришел его проведать. — Накажи инглиси, ты сможешь. Я верю.
Победа над англичанами не обошлась без замечательных последствий. Ладно казна — ее не просто вернули, но утроили и тут же переругались, кому сколько причитается. Куда важнее оказались события, последовавшие за разгромом Лейка.
Жители Бенареса, жадно ловившие любые новости из-за реки, решили размять мускулы. Про стоящие на его подступах отряды маратхов не знали разве что судху-отшельники, для которых суета этого мира давно не представляла интереса. Сообщения о гибели английской армии моментально доставили короли реки, рыбаки. Варанаси, этот город-крематорий, город святых, шарлатанов-проповедников, ткачей, создающих лучшую в мире парчу и расшитые тончайшими золотыми нитями сари, стеклодувов, золотых и серебряных дел мастеров, нищих и попрошаек, взорвался как Везувий. А мои меченосцы не растерялись и вступили в город, возглавив вспышку народного гнева.
За мной приплыла лодка с гонцом от Пребидранаха Радиши. Маратх приглашал меня в Варанаси. Я столько раз отправлялся в неизвестность, что чувства новизны или опасения уже притупились. Приглашает — отчего бы и не прокатится, когда тут все рядышком, рукой подать? Просто пересечь Ганг.
Огромные лестницы спускались в воду прямо из города. На них всегда толпился народ, совершающий священное омовение в великой реке, на площадках справа и слева от ступеней горели костры вечного крематория и стояли провожающие в последний путь. Но сегодня было особенно многолюдно, несмотря на оцепление, выставленное Радишей.
Пребиндранах встретил меня на нижней ступеньке. Выглядел он не айс, совсем не тем симпатягой, как прежде. Осунувшийся и вымотанный до донца он явно нервничал, ожидая от меня начальственного разгона. Я же просил не высовываться. Захват такого города, как Варанаси, не вписывался в стратегию «ждать и наблюдать».
Ругать? После того, как получил на халяву город мертвых? Он лепетал оправдания, а я, посмеиваясь, похлопал его по плечу.
— Брось прибедняться, генерал!
Пребиндранах неверяще посмотрел на меня.
— Генерал — это я?
— Ну а кто же? Ты думаешь, я буду ругать за разумную инициативу?
— Это все вы, сахиб-атаман, это вы все сделали на том берегу, — расчувствовался индус. — Просто закончил вашу работу. Генерал… — он словно ласкал это слово на языке.