Отряд Маруси во фронтовые стычки не встревал, так как не партизанское это дело идти грудью на регулярную армию. Повстанцы воюют, когда сами того хотят, а не тогда, когда приспичит врагу. Маруся со своими казаками гуляла на правом крыле 8-ой Симбирской бригады и патрулировала мелкие части красных, которые отрывались от основных сил.
К вечеру, когда левое крыло галичан приближалось к железнодорожной дороге между Будаивской (в последующем село слилось с Бояркой) и Глевахой, броневики красных быстро двинулись с поля боя, чтобы их не отрезали от своих. Увидев, что бронепоезда один за другим убегают, большевистская пехота запаниковала и также побежала на “полном пару” в полнейшем безлюдье. Галичане едва успевали наступать красным на пятки.
58
До захода солнца курень Осипа Станимира занял Глеваху.
Курени Антона Тарковского и Данилы Базияша доложили, что взяли Васильков. Там 24-го августа галичане разорвали последнюю линию обороны и расчистили прямой
путь к Киеву.
V
На следующий день к Глевахе подошел бронепоезд, в вагоне которого был сам Главный Атаман объединенного украинского войска Симон Петлюра. Рассмотрев в бинокль поле недавнего побоища, и согласовав положение со своим штабом, он приказал подать ему список старшин и стрельцов 2-ой Симбирской бригады, которые отличились в бою за Глеваху.
Когда этот приказ прибыл к сотнику Станимиру, тот подергал себя за правое ухо.
- Тех, что отличились, уже нет. Зачем им награды?
- После победы передам родным, - сказал поручик Горняк. – Они должны это знать, и не только они.
- Тогда пишите. Романчук, Онишкевич, Кис, Працив...
- Працив живой, - сказал Мирон.
- Пишите, - настоял Станимир. – Працив, Гультайчук, Семенюк...
Потом Мирон спросил:
- А Марусины казаки? Мы же, как будто вместе...
- Про это нужно спросить у Маруси, - Станимир как-то удивленно посмотрел на Мирона. – Пойдете и согласуете. Слава Богу, объявились. Стоят у леса.
- Почему я? – спросил Мирон.
- Потому что ты, пане поручик, отныне назначаешься дипломатом между нашим куренем и отрядом Маруси для согласования боевых действий.
Их взгляды встретились, но Мирон отвел глаза.
- Може, вы, пане сотнику, думаете, что я... что мне...
- Это приказ, - сказал Станимир. – Выполняйте. – Возьмите у связного коня, так как то гонористое войско пешего вас и не поймет.
Марусиных казаков Мирон нашел под лесом. Возле озера. Тут была стоянка партизанского отдыха. Одни поили лошадей, другие сыпали им с лотков овес, третьи варили в казанах такую вкусную кашу, что ее запах стелился по всей Глевахе. К нему добавлялся запах дыма, конского пота и портянок, которые сушили на кустах и ветках. Большинство казаков разулись, чтобы ноги отдохнули, положили шапки изнанкой к солнцу, чтобы проветрились от соленого пота.
На Мирона никто не обращал внимания, пока он сам не подъехал к одному парню, который примостился на пне, зашивал цыганской иголкой сапог. Поздоровавшись, Мирон спросил, где можно найти атаманшу, но что парень усмехнулся и сказал, что это не позволено знать никому, что если бы Марусю можно было так просто найти, то какая бы из нее была атаманша?
59
- Но должна же быть с ней связь? – стоял на своем Мирон. – Я имею к ней важное дело. Меня послал куренной.
- Это нужно спросить у наших офицеров.
- Где они?
- А там! – парень показал цыганскою иголкою в сторону казаков, которые на берегу играли в карты. – Игроки как раз одному погоны цепляли. - Гей, Кулибаба, тут к тебе! – прокричал парень.
Санько Кулибаба неохотно оторвался от игры. Подошел к Мирону, выслушал его, легко похлопал себя по голенищу плетью, которую выменял за серебряный портсигар с медвежатами в утреннем лесу, потом посоветовал Мирону попасти лошадь и искупаться в озере, пока он узнает, примет ли его атаманша. Искупаться обязательно, напомнил Санько, так как Маруся не любит, когда от казаков несет собачатиной.
- Наши хлопцы, как захватили у комиссара ящик одеколона, то даже коней душили. Моей Галке нравится, а жеребец Оверка неделю чихал.
Санько подтянул на кобыле подпруги и поскакал под лесом в сторону села, аж хвост у Галки задрался.
Парень, который зашивал цыганскою иголкой сапог, тихонько, сам себе (а может, Мирону) затянул песню: “Осень желтая, цвет розовый. Куда-то поехал Соколовский. Куда поехал, и нету. С казаками пьет-гуляет”.
Парень замок и прищурил глаза на Мирона. Или тот что-то понял? Мирон его понял.
- Про атамана уже и песню сложили? – спросил он.
- А то как же?
- А цвет розовый – это какой?
- Не знаешь, что такое ружа (роза)? – удивился парень.