- Так, - согласилась она. – Но помните мое предупреждение. Но вы...
- Что я? – Мирон не мог понять оборванный ее вопрос.
Она его волновала с тех пор, как увидел ее впервые, но не удавалось спросить, не было подходящего случая.
- Прошлый раз, когда я вас спрашивал, почему вы решили стать атаманшей, вы сказали, что не имели выбора. Почему?
- Моих троих братьев убили.
- Но почему ваши люди, где столько умных и храбрых мужиков, выбрали атаманом девушку?
- Они уже никому не верили, - сказала Маруся. - Потому что все трое из братьев погибли из-за измены.
- Вы говорите, что никому не верили. Но они что не знали, что вам угрожает то же самое?
- Знали, но кому-то нужно было становиться атаманом. Я согласилась. А чтобы вы сделали на моем месте? Отказались?
- Да нет.
После захода солнца на поверхности речки начала играть мелкая рыбка.
64
Красноперка, подпрыгнув над водой, упала в листок растения, выросшего среди речки, немного подергалась и снова булькнула в речку.
На противоположном берегу в верхолазах снова запела птичка.
- Вы знаете, что это за птичка? – спросила Маруся.
- Где? – не понял Мирон.
- На старой вербе. Плиска она называется.
- Плиска – это речка.
- Нет, - Маруся удивленно посмотрела на Мирона. - Птичка так называется, как и эта речка. Вы никогда не слышали про плиску?
- Нет, - сказал он.
- Это местное название птички.
- Как местное?
- Чисто украинское название. По московскому трясогузка.
- Впервые слышу.
- А удода знаете?
- Удода знаю, - сказал Мирон. – У нас даже есть один стрелец по фамилии Одуд.
- В моем селе эту птицу называют московской кукушкой.
- За что ее так?
- Потому что она все время гудит: “вот-вот, вот-вот”.
Мирон засмеялся от названия удода “московской кукушкой”, и ему после смеха стало легко. Теперь с Марусей он говорил уже спокойным голосом:
- Как так выходит, что ваш отряд всегда появляется нам на помощь в самую трудную минуту? Тогда возле Фастова никто уже не надеялся на чудо.
- Напрасно, - сказала она. – На чудо нужно всегда надеяться.
- Но подоспевал вот не кто иной, а вы. Почему?
- Мы же на конях! А конница вынуждена оберегать пеших. Особенно с тыла, разве не так?
Она сказала правду, но не ответила на его вопрос.
- Где вы научились воевать по-умному?
- А что, этому учатся?
- Тогда, под дождем возле Фастова о вашем маневре сотник Бачинский сказал, что ваш маневр нужно вписать в войсковой устав.
- Он преувеличивает. Но передайте сотнику, пускай не злится, когда мы иногда пропадаем. Это от партизанской вольницы. Дело в том, что конь не такой быстрый, как человек. И когда его вовремя не накормишь, не дашь отдохнуть, тогда не садись в седло. Так как потеряешь и его, и себя.
- Человек сильнее коня?
- А то, - сказала Маруся. – Человек двужильный, а конь – животное нежное. Так он сильный, быстрый, умный, но требует внимания и любви. Без любви конь будет стоять шкафом.
- А человек?
- Человек тверже, - сказала Маруся.
Мирон вспомнил Киев, вспомнил начало первой войны с большевиками, когда их с
65
Осипом прикрепили к пушечной полбатареи поручика Еремы. Придя к артиллерийским системам, ужаснулись беспорядку, который присутствовал там повсюду. Не только гражданские митинговали на площадях и улицах, но и военные также ссорились на трибунах, какой должна быть их революционная рада и власть, а возле пушек в это время гибло неиспользованное войсковое имущество, ржавели покрывшиеся снегом пушки, зияли разбитыми окнами ограбленные продуктовые лавки. И хотелось уже завыть, когда они зашли на артиллерийское стойбище, где было по колено навоза, и увидели трупы лошадей, между которыми пока еще подавали признаки жизни похожая на скелеты скотина. Одна лошадь тыкалась храпом в навоз, найдя там соломку, а остальные, прикрыв в слезах глаза, покорно ждали конца. Вокруг валялась втоптанная в навоз конская сбруя.
- Может и так, - сказал Мирон.
- Однако человек приручил коня, а не наоборот.
Короткий августовский вечер погас. Берег опустел, не видно было никого и там, где казаки мочили кожу. Только белый конь щипал луговую траву, фыркая на муравьев, которые лезли ему в рот и в глаза.
- Идем, - сказала Маруся, глядя на ту сторону речки, где в густых кустах верболаза вскидывалась рыбешка.
- Сказать правду? – сказал Мирон.
- Говори, - ответила Маруся.
- Не хочется с вами прощаться.
- Тогда давайте перейдем мостик, - сказало она. – Я вам что-то покажу.