105
- Помнишь, как я тебя искупала? – спросила Маруся.
- Я об этом только подумал.
- Хочешь еще?
- Вода уже не та.
- Чем холоднее вода, тем теплее из нее выходить.
И вдруг он застеснялся своего желания, так как понял, что она для этого и привела
его к реке.
Да, для этого, но, как только они выскочили из воды, Маруся подала ему крепкое полотняное полотенце, такое грубое, что когда Мирон растер им тело, оно дышало огнем. Они оделись (Мирон в мыслях еще раз поблагодарил коваля за теплую свиту), и, зачерпнув кружку воды, пошли к своему огню, пошли, словно к своему жилищу, которое временно построили себе на этом безлюдном острове. Мирону стало совсем легко, вода забрала не только усталость, а и боль в ногах, ему казалось, что он теперь лучше видит, как будто бы над ним посветлело затуманенное небо, и он снова вспомнил их ночь на берегу Плиски, увидел маленькую птичку плиску, вспомнил, как Маруся дала ему птичку, потом дала соколиный глаз, дала магический камушек, и услышал ее голос: “Еще волхвам он помогал видеть в темноте”. Теперь он и ему, Мирону, помогал видеть в темноте, помог выйти из плена и поможет найти свой курень. Он поставил кружку с днепровской водой на край жара, чтобы закипела вода. Маруся вырезала ножом две острые палочки, наколола на них тоненькие кусочки сала и дала один Мирону, чтобы держал над огнем. Сало шкварчало, с него стекали горячие капли жира на огонь, они подставляли под них куски хлеба и тешились, как дети, так это и была утеха всех детишек, особенно пастушков – жарить на огне сало. Он смотрел на ее чистое лицо, с которого Днепр слизал сажу, и думал, что это уже не цыганенок, или Пятница, это самая красивая на свете пастушка Хлоя, которая также жила на острове и была там наикрасивейшей девушкой. Перехватив его взгляд, Маруся спросила:
- Что – так плохо?
- Как?
- А! – она махнула на него рукой, передразнивая бабулю, которая точь-в-точь так махала на деда Чепурного. Обжигая губы, они ели поджаренное сало с ржаным хлебом, потом маленькими глотками пили кофе, передавая один другому кружку.
- Как ты думаешь, - спросил он, - наши дошли уже до Триполья?
- Нет, - ответил она. – Туда сорок верст.
Маруся подержала кружку между ладонями, грея руки, потом передала ему.
- Кофе чудесный, - сказал Мирон.
– Не волнуйся. О них позаботятся.
- Я не волнуюсь.
- Я вижу, тебя что-то удручает, - сказала она.
- Тебе так показалось.
- Через несколько дней они будут на месте. А ты еще раньше.
- Я знаю, - сказал Мирон, обижаясь на себя, что она угадала его настроение.
- Ты чем-то озабочен.
- Нет, я удивленный.
106
- Чем? – спросила она.
Он подбросил в костер палки.
- Никогда не думай, что на войне можно быть счастливым.