Василий Матияш впервые заговорил про заграницу. Он сказал, что если прятать все концы в воду, то лучше всего податься за Днестр.
- Хочешь искупаться в Днестре? – спросила Маруся.
- Румыны наших не выдают, - сказал Матияш.
- Ты там был?
- Нет. Но я знаю, что лучше идти за Днестр, чем за Збруч.
- Я никого не держу, - сказала Маруся
- Чувствует мое сердце, что приближается наше поражение.
- Не слушай его.
- Кого?
- Сердца. Если оно заячье, то лучше его не слушать, - сказала Маруся. – Лучше его вырвать из груди.
- Это у меня заячье сердце?- обиделся Матияш.
- До тех пор было львиное, - сказала Маруся. – Не впускай в него неверие. Эта змея съедала еще не таких.
- Это такая судьба. От нее не убежишь.
- Будь сильнее ее.
- Сильнее кого?
- Ее. Судьбы, - сказала Маруся.
- Как?
- Верой. Пока человек верит в свою силу и победу, он сильнее судьбы. Разве ты не знал?
- А где ее взять, эту веру? – спросил Матияш.
131
- Когда...
- Да, где взять эту веру? - стал на сторону Матияша Иван Горобей.
- Тут слабоумных нет, но нам нужно знать, как быть дальше.
Ветер на улице усиливался. Он пел песню голодных волков.
- Нужно прорываться на соединение с нашей армией, - сказала Маруся.
- Снова цепляться за крыло галичан? – спросил Матияш.
- Почему галичан? Мы пристанем к армии Петлюры.
- Где она?
- Близко.
- Кто ее видел?
- У меня также есть сердце, - сказала Маруся, - и оно чувствует.
Она усмехнулась Матияшу.
- А кто это говорил, что Петлюра не берет восставшие отряды в армию?- спросил Матияш.
- Я говорила. Но положение изменилось. Думаю, что теперь в цене каждая единица. Если нет, будем здесь... – Маруся помолчала и добавила: - Будем тут держать Украину.
- А что с Несмияном? – жуя соломинку, спросил Иван Горобей.
- Не знаю, - сказала Маруся. – Жду вестей от Ангела. А пока нет зимы и еще можно собрать бригаду, необходимо идти в сторону Фастова.
- На красно-желтых? – спросил Матияш.
- Таких гостей лучше встречать в дороге, чем высматривать дома.
132
Глава четырнадцатая
I
Под давлением деникинцев Галицкая армия отходила на Запад. Вконец обескровленные боями – разутые, раздетые, без амуниции, медикаментов – стрельцы с наступлением холодов начали в массовом порядке болеть тифом. Пришел четвертый враг, сначала невидимый, а теперь намного страшнее всех вместе взятых – заканчивал войну черной косой. До конца октября безжалостный, смертоносный тиф положил в госпиталь большую часть галицкого войска – около десяти тысяч стрельцов и старшин. А уже в ноябре в войске осталось каких-то две тысячи боеспособных бойцов. Это была лихорадка – люди каждый день гибли сотнями. Госпиталя на скорую руку обустроенные в помещениях, непригодных для лечения, были переполнены больными, покинутыми на Божью волю в Немирове, Виннице, Жмеринке, Литыне, Боре... На всю Галицкую армию оказалось тридцать два врача, половина из них умерли еще в начале эпидемии. Перевозить больных железной дорогой не было возможности, так как железнодорожники не были подчинены военному командованию и тут существовал полный хаос. Гражданские служащие действовали по собственному усмотрению, часто дело доходило до открытого саботажа. Повсеместно не хватало вагонов и поездов, в то время как целые эшелоны беспорядочно скапливались на станциях, заграждая проезд другим эшелонам, создавая один за другим заторы. Кто был еще способен к пешему маршу – из последних сил месил болото на разбитых дорогах, передовые стрелецкие колонны похожи были на похоронные процессии. Люди падали с ног уставшие, те, кто еще ехали на возах в обозе, один за другим умирали как мухи.