- Что вы, господа, наделали? Он же любил меня за косу, а вы ее отрезали!
Маруся только теперь догадалась, что среди больных бойцов оказалась тифозная женщина. Рядом с ней лежал на соломе желтый, как глина, стрелец, и ему было безразлично, где он и возле кого. Плохое предчувствие, которое давно беспокоило Марусю, пробрало ее морозом.
- Мирон! – тихо позвала она, глядя по всем сторонам, затаив дыхание. – Мирон!
Ее голос точно также слился с отчаянием неутомимой боли и разлуки. Никем не услышанный, без надежды на ответ. Мирона тут не было.
141
- Он любил меня за косу... – скулила обстриженная. – Он пошел...
- Кто? Кто пошел? – переспросила у нее Маруся. – Мирон?
- Не знаю, как его зовут. Возле меня лежал, а потом пошел.
- Куда?
- Домой, - сказала обстриженная. – Туда, куда Бог послал.
Маруся вернулась в переднюю, где за столом в том же самом положении спал врач, опустив голову на скрещенные руки. Она напрасно стукнула дверьми, чтобы его разбудить, он даже не шевельнулся. На миг Марусе показалось, что этот человек мертвый. Она от страха потрогала его за плечо.
- Пане доктор...
Он медленно поднял голову и посмотрел на нее пустыми глазами. Они, его запавшие глаза, были красными не от бессонницы. Бедолага и сам был больной. Он попробовал подняться, но не смог.
- Что вы хотели? – спросил он.
- Вы... врач?
- Врач Охримович.
- Я ищу поручика Горняка, - сказала Маруся. – Его положили в ваш госпиталь.
- Горняка? Это какого? – врач Охримович поморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. – Его уже нет.
- Куда его перевели?
- Он умер.
- Нет, - сказала Маруся. – Я спрашивала вас про Мирона Горняка. Еще несколько дней тому он был у вас.
- Так был. А вчера его похоронили.
- Не может быть.
- Но почему же не может быть. Как раз это теперь чаще всего и бывает.
В его голосе не было и капли сомнения. Он подвинул к себе смятую тетрадь, которая лежала на столе, перебрал ее до последней списанной страницы и повел желтым пальцем по отдельному ряду.
- Поручик Горняк Мирон, 2-ой курень, 8-ая Самбирская бригада, - прочитал он громко. – А вы кто ему будете?
- Где его похоронили?
- Там, где всех. У него нет своей могилы. Я бы вам не советовал туда ходить, - сказал он так же, как говорил ей Бачинский.
Только Василий говорил еще про живого, а врач Охримович про мертвого.
- Он... у него здесь не осталось ничего? Может, что-то из вещей...
- Нет. Мы таких не сохраняем. Пойдемте.
- Что?
- Эпидемия. Во время эпидемии вещи больных положено уничтожать.
- Так... известно...
- А мне так кажется, что вы девушка. Я не ошибся?
- Это сейчас не имеет значения.
- Имеет. Хоть одному будет кому оплакать.
142
- Я не умею плакать, - сказала она.
Маруся уже была возле дверей, когда врач Охримович вдруг ее остановил.
- Стойте!
Она обернулась. Неужели он скажет, что могла случиться ошибка? Но нет. Он сказал:
- Я хочу вам сделать хорошее дело. Вы такая юная... Давайте я сделаю вам прививку.
- Какую прививку?
- От тифа. Как раз имею сыворотку, вакцину с убитых микробов. Я приготовил ее сам из крови бойца, который умер.
Он тяжело поднялся и, качаясь, подошел к полке, на которой стояла бутылка с бурой жидкостью.
- Нет, благодарю, - сказала Маруся. Она вышла на улицу, а потом снова возвратилась. – Я согласна.
Врач Охримович сделал ей инъекцию. Он хотел ей сказать, что это и есть все богатство, которое осталось от мертвого бойца. Но это значило больше, чем памятная вещь, которая могла от него остаться. Это то, что отвернет смертельную угрозу и навсегда останется в ее крови. Даже перейдет по наследству. Но он это не говорил вслух. Он был уверен, что она это знает и поэтому возвратилась к нему.
III
Когда беда идет за бедою, да еще и не сама, а со своими провожатыми, тогда наступает катастрофа, в какой не остается места для счастливого случая. Маруся разминулась с Мироном на расстоянии двух бросков палкой, когда она проезжала полем мимо Самгородка, ехала на сером до Попильни, а он, Мирон, как бы заново учился ходить, шел через то местечко на Зозулинцы.
Позапрошлой ночью, поймав момент, когда никого не было в передней, Мирон незаметно выбрался из обители смерти, чтобы совершить давнее намерение – чтобы добраться до своего куреня, или отдать Богу душу под голым небом. Он знал, что его не будут искать. Врач Охримович, осматривая больных и не увидев среди них еще одного безнадежного пациента, подумал, что очередной санитар вынес его туда, куда каждый день выносят мертвых.