Глухенький с подозрением помял себе ухо. Было видно, что он пережил необычайный страх, от которого отойдет нескоро. Сегодня ночью, сказал Глухенький, атаманы снова должны были встретиться с Несмияновым. И на этот раз он приехал намного раньше наших, и с ним было с два десятка красных. Это их столько зашло ко мне, сказал Глухенький, а в лесочке могло быть и больше. Он сразу догадался, что пахнет смоленым. Москали расползлись по двору, заглядывая во все двери и углы, поэтому он, Глухенький, понял, что они готовят засаду. Но предупредить атаманов не мог, так как с него не сводили глаз. Наших приехало четверо: Ангел, Бугай, Шум и Пята – свояк Глухенького. Их адъютанты остались возле акаций, а сами атаманы, ничего не подозревая, пошли в хату.
- Наши люди очень доверчивые, - сказал Глухенький, и помимо своей воли снова помял себя за ухо. – Ну, и попались...
- Их взяли живыми? – спросила Маруся.
- Пяту, свояка моего, Несмиян сам застрелил. А троих – Ангела, Бугая и Шума – повязали. Кое-кто успел выхватить револьвер, да куда там?.. Москалей только в хате было с десяток, а вокруг хаты сбежалось больше. Ну, никто же такого не ожидал. Адъютанты, что стояли в акациях, кинулись на выручку, но их постреляли. - Глухенький опустил голову, шморгнул носом. – Меня опосля связали. Не убили, может, потому, что думали, немой я. И бросили здесь связанным, чтобы сдох, или как?
- Не знаю, - сказала Маруся. – Об этом узнаем позже.
Что-то в этом рассказе не сходилось. Свидетеля, даже немого, они должны были также убрать сразу. А если этого не сделали, то Глухенький что-то не договаривает, или они снова сюда придут. И то - еще сегодня! Нужно отсюда быстрее исчезать.
- Мне пора, - сказала Маруся. – И вам я бы не советовала тут оставаться.
- А пчелы? – спросил Глухенький.
- Они вас подождут.
- Москали могут сжечь зимник и пчел
- А вас – нет? – спросила Маруся.
- Может, пронесет, - сказал Глухенький, касаясь своего уха. – Если сразу не порешили, то гляди, пронесет.
- Ну, смотрите, - сказала на прощание Маруся. – Если пронесет, то я непременно к вам наведаюсь.
145
- Известно, - сказал он, не заметив ее напряжения.
Маруся вышла на улицу и напрямик пошла к акациям. Господи, что же так холодно? Тут в низине совсем нет ветра. На ней теплый кожушок, а холод пробирает навылет, гуляет в теле, в груди, словно там появилась дыра, создалась пустота, в которой нет места ни жалости, ни скорби, ни боли, и даже беда, что случилась с Пятой, Ангелом, Бугаем и Шумом, не достает до сердца, словно его нет, словно его вытащили из груди и похоронили там, где нет ничьих могил. Выехав из балки, Маруся пустила серого в галоп. Навстречу ей снова подул острый ветер, но там, где была пустота, где была холодная дыра, вдруг сделалось тепло. По левую руку выплывала вечерняя заря, показывая ей дорогу.
V
Несмиян (настоящая фамилия Несмиянов) передал атаманов особому отделу 58-ой дивизии Красной армии, где их и расстреляли. Сначала Несмиянов, вероятно, не имел таких намерений, но победы красных в конце 1919-го года заставили командира “Группы войск, восставших против коммуны” подумать про собственную шкуру. Продажей атаманов Несмиянов надеялся, что большевики за такую услугу простят ему измену. На самом деле они его ликвидировали позже, а тем временем Несмиянов со своей стаей “северных братьев” занялся грабежами и террором украинских крестьян.
Глава шестнадцатая
I
В Плютовский лес Маруся въехала перед рассветом. В старом бору еще стояла такая темнота, что за ней она не могла рассмотреть конское ухо. Наоборот, серый уверенно ступал между деревьями, не вилял, не фыркал, только сухие ветки потрескивали под его копытами. Вскоре конь остановился, и Маруся почувствовала, как он тревожно втягивает ноздрями сырой холодный воздух. Где-то уже недалеко были люди, или, может, серый почуял конский дух. Слегка дернув поводом, Маруся пустила его дальше в глубину леса и вскоре увидела сполохи зарева, которые перебегали по медным столбам сосен, поднимаясь до зеленых крон. Она спешилась и, зацепив повод за сук, подошла ближе. Возле огня сидело два часовых казака, а остальные спали на кучах сосновых веток. Чтобы меньше допекал холод, они положились кучками по три-четыре души, прижавшись один к другому. Овва! Это были пилиповецкие гайдамаки, которые после наскока на Брусилов обиделись, отошли от отряда, а теперь повернули назад, словно ничего не случилось. Как будто бы они – не они. В головах этих хлопцев всегда было много ветра. Зато они редко оглядывались на риск и страх. Еще вчера Маруся не простила бы им такого поведения, но сейчас она не имела обиды на пилиповчан. Сейчас у нее не было сердца. Возле костра Маруся узнала семинариста Кирика и Устима Гаркового, которого все называли Уважаемый – не потому, что Устим был пожилого возраста, а, как сам он говорил, месил уже третью войну, а потому, что он обращался ко всем, даже к своему коню и самому лютому своему врагу только этим словом – уважаемый. А теперь Уважаемый, выгребая печеную картошку из огня, про себя размышлял - или простит их Маруся, или прогонит, окаянных, туда, откуда они пришли. Кирик, пригревшись возле огня, уже клевал носом и был уверен, что это ему снится, когда из темноты вынырнула фигура Маруси и стала перед ними в освещенном огнем круге. Увидев, вскочил на ноги Уважаемый, за ним Кирик и себе встал смирно в полный рост, снимая шапку – сон это или не сон, а честь нужно знать. Уважаемый с Кириком виновато опустили головы на грудь.