- Мы вернулись, - сказал Уважаемый рассыпчатым голосом, словно во рту он держал горячую картошку.
Его наклоненная, подстриженная “под горшок” голова исполнена самого покаяния.
- Вернулись, - повторил за нм Кирик, сжавшись так, словно по его спине вот-вот походит плетка.
Так он стоял некоторое время невменяемый, а когда поднял глаза, то не увидел Марусю, никого не увидел, кроме Уважаемого с покаянно наклоненной головой. Потом они посмотрели один другому в глаза, долго смотрели, боясь спросить, или ты, Уважаемый (или ты, Кирик), видел кого-нибудь перед собою, но, так и не спросив, вместе опустились каждый на свой пенек, и поскольку костер потух, то в потемках они и сами напоминали два выкорчеванных пня.
Главный лагерь соколовцев стоял немного далее возле покинутой лесопилки, где
147
еще уцелел обшарпанный деревянный барак, сохранилась сторожка и навес для сушки досок – широко накрытое строение и неплохое стойло для коней. За двое суток казаки это место успели обжить – в барак наносили соломы с ближней скирды, насобирали пней и колод для сидения, на огонь поставили казаны и варили овсяную кашу – за главный продукт имели то, что и кони: овес и ячмень. Сейчас они, кроме часовых, спали в бараке крепким сном, который приходит только перед рассветом. Не спал Василий Матияш – сидел на кругляке под сторожкою, курил, пряча сигарету в рукав, хотя прятаться не было от кого. Слушая треск притихшего леса, и всматриваясь во влажную темноту, он ждал, когда из нее, из темноты, выплывет белый конь, но увидел серого. Стиснул, сдавил кончиками пальцев сигарету, и даже тогда, когда узнал всадника, тревога не отпустила.
- Что случилось? – спросил Матияш, когда Маруся соскочила с коня.
- Ничего, - сказала она.
- А где же... Нарцисс?..
- С ним все хорошо.
- А это...
- Это серый, - сказала она и подумала, что лучшего имени этому коню не придумать: пускай будет Серый.
- Что тут у нас?
- У нас?.. Тихо. Вернулись.
- Видела.
Еще? Из ее голоса Василий слышал, что “добре не все”, но допрашивать не стоит. Он рассказал, что хлопцы, которые ходили в разведку в Фастов, встретили врага раньше, чем рассчитывали. До двух сотен красных конников стали на ночь в село Веприк и уже этим утром собирались двинуться на поиски “банды Маруси”. Когда их известили о нападение на Брусилов, то вся конница поехала на село Дидивщина. Представилась хорошая возможность приветствовать москалей на марше под лесом. Ведь нас вместе с пилиповчанами тут наберется полторы сотни сабель. “На ходу” семь легких пулеметов – четыре “льюиса” и три “шаша”. Магазинов с патронами, как и гранат, осталось немного, но пощекотать красную “экспедицию” хватит.
- Встретим, - сказала Маруся. – Станем на краю леса. А пилиповчане пускай уже сейчас выходят вперед и ищут места, чтобы ударить москалей с тыла.
Отдав Василию поводья, она попросила напоить коня теплою водою. У нее еще оставалось немного времени, чтобы отдохнуть. Кровати в сторожке не было, но Василий постелил ей мягкую постель из сосновых веток, накрыв сверху широкой накидкой.
Маруся провалилась в черную бездну, которая пахла ладаном. Ее не посещал ни один сон, не касалось ни одно видение, только этот сосновый дух ладана наполнял каждую клетку ее существа. Она догадалась, что это пахнет смола. Раскрыла глаза. Спала или нет? Где-то рядом фыркали кони и слышались утренние хриплые голоса казаков.
II
Они стали ровно вдоль леса. Наблюдателей Маруся не высылала, чтобы случайно
148
не выявить себя перед всадниками. Достаточно того, что в ту сторону поехали пилиповчане и где-то притаились, если они срочно понадобятся, то их не найдет и связной. Пускай они сами знают, когда вступить в схватку с врагом.
Оставив коней при коноводах, казаки занимали “места” в засаде – присматривались, где корень, где самый густой подлесок, где более широкий пень, чтобы лечь удобнее. Пулеметчики Матвея Яковенко, как всегда, стали на флангах. Все проверяли вооружение, щупали набои. Саньку Кулибабе это ожидание разрывало сердце и изматывало его терпение. Быстрее б все начиналось.