Миша взглянул на часы. Они показывали двадцать минут первого.
Все было по-прежнему спокойно. Сколько Миша ни смотрел, как ни напрягался, разглядеть ничего не мог.
Он чувствовал, как тяжелеют его веки, как слипаются глаза, как на него наваливается дремота.
«Только бы не заснуть, — думал он. — Только бы не заснуть…» Но глаза его закрывались сами собой. Миша зажмурился на секунду и, вздрогнув, открыл глаза. «Кажется, задремал?» — подумал он и осторожно оглянулся но сторонам.
Вокруг было все то же. Скворцов тихо проговорил:
— Видать, наши одолевают пожар: вроде огонь стихает…
— Похоже так… — отозвался Миша.
Снова наступила тишина.
— Ну как там, на твоей стороне, Скворцов?
— Медвежья берлога — хоть глаз коли, ничего не видать. А у тебя?
— А я как в сажу на дне котелка смотрю: одна чернота. Тут бы на каждый метр по часовому поставить надо…
— Эх ты, разведчик, — усмехнулся Скворцов. — Где глаз не видит, там ухо должно услышать, а ты — «на каждый метр по часовому»!
Миша ничего не ответил.
Как медленно тянется время! Кажется, уж час прошел, а посмотришь на часы — оказывается, прошло всего каких-нибудь десять минут.
В час лейтенант Остапов начал обход постов. Занятая разведчиками позиция не превышала километра, но пройти ее было не так-то легко, почти половину пути надо было передвигаться по открытому месту, ползком.
Лейтенант подполз к Мише и Скворцову. Тихо окрикнул:
— Как дела?
— Все в порядке, — ответил Скворцов.
— Сон не одолевает? — спросил лейтенант Мишу.
— Ничего, справляюсь…
Лейтенант прилег рядом с мальчиком.
Вдруг Скворцов тронул его за ногу. Остапов быстро и бесшумно повернулся и стал смотреть в ту сторону, куда показывал Скворцов.
Кусты и деревья сливались в одну непроглядную темную массу. Послышались осторожные шаги. Кто-то шел с нашей стороны к границе. Потом лейтенант различил почти сливающиеся с деревьями три темные человеческие фигуры.
Люди остановились на мгновение и снова двинулись вдоль постов влево.
Там были еще три пары наших разведчиков. «Они, конечно, задержат неизвестных, — подумал лейтенант. — Однако на всякий случай надо отрезать путь к границе».
— За мной! — приказал лейтенант.
Скворцов и Атаманыч с автоматами наперевес побежали за Остаповым.
Но до того как они настигли неизвестных, те уже были окружены и обезоружены другими разведчиками.
В темноте можно было различить, что задержанные одеты в советскую солдатскую форму, лица у них вроде японские, а может быть, это и нивхи.
— Кто такие? — спросил Остапов.
Задержанные молчали.
— Мы уж спрашивали их, товарищ лейтенант, — сказал старшина. — Молчат, как будто русского языка не понимают.
Остапов ткнул рукой в грудь одного из неизвестных:
— Кто ты такой? Как тебя зовут?
— Павэл, — тихо ответил тот.
— А тебя? — повернулся лейтенант ко второму.
— Иван.
— А тебя?
— Пийэтр.
— Куда вы идете?
Все трое молчали.
— Ну вот что, Павэл, Иван и Пийэтр, — сказал лейтенант Остапов, — мне здесь некогда играть с вами в молчанку. Пойдете в штаб. Там разберутся. Старшина!
— Слушаю, товарищ лейтенант.
— Возьми троих бойцов, доставишь задержанных в штаб.
— Есть.
На границе снова наступила тишина.
Глава двенадцатая. Праздничный вечер в школе
Шестого ноября, под самый праздник двадцать седьмой годовщины Великой Октябрьской революции, подполковник Урманов вызвал Атаманыча в штаб.
— Вот, Миша, я получил письмо. Оно касается тебя, — сказал подполковник и протянул мальчику конверт. — Читай.
Миша достал из конверта сложенный вдвое тетрадный листок.
«Уважаемый товарищ подполковник! — читал Миша. — Это письмо шлет Вам пионерский отряд Онорской школы».
Дальше в письме говорилось о том, что пионеры Онорской школы хотят пригласить Мишу Ковальчука в школу на праздничный вечер и просят подполковника отпустить его из части на 7 Ноября.
Увидев, что Миша кончил читать письмо, Урманов спросил:
— Ты хочешь поехать в школу на вечер?
— Хочу.
— Хорошо. Даю тебе отпуск на сутки. В Онорскую школу поедешь завтра утром вместе с сержантом Кандалиным. Передашь пионерам привет и поздравления от всех нас, бойцов Советской Армии. Понятно?
— Понятно! — весело ответил Миша. — Есть передать привет и поздравления.
— Ну ладно, — улыбнулся подполковник, — иди отдыхай. Завтра тебе рано вставать.
На следующее утро Миша проснулся задолго до подъема. Все еще спали. В окно было видно ясное голубое небо, полуоблетевший, но кое-где еще зеленый лес.